Комната оказалась не просто комнатой, к ней примыкал маленький коридорчик с окном, а еще у нее был отдельный вход. Но и это было еще не все – по счастливой случайности комната была в том же доме, что и квартира тети Лидии.
– Теперь ты должна переехать к маме, – сказала Анюта Кадри, – нету смысла жить отдельно. У мамы хорошая квартира; там тепло и уютно, и мы все время рядом. Теперь, когда я работаю, бегать к вам мне затруднительно, а живи вы дома, все будет проще – мне только подняться!
Кадри пыталась отговориться тем, что мама с Мишелем не уживутся, но Анюта и слышать не хотела:
– Ты хочешь, чтобы девочки замерзли? Тогда оставайся в вашем деревянном доме со щелями! И потом, подумай: вы платите за вашу квартиру нелишние вам деньги, которыми вам помогает тетя Лилия. Подумай в конце концов и о ней, она ведь головы не поднимает от швейной машинки!
Кадри нехотя согласилась. С декабря они отказались от квартиры в Каламая и перебрались к тете Лидии. Анюта с Марком переселились в свою комнатку, но все вечера Анюта проводила наверху.
Мишель устроился на какую-то службу, что-то переводил, по вечерам все время куда-то исчезал.
– Где проводит вечера твой муж? – как-то спросила тетя Лидия.
– У любовницы, – отмахнулась Кадри.
– Любовнице время от времени надо делать подарки, а он нищий, – сказала тетя Лидия, – мне беспокойно, Кадри, поговори с ним. Где он ходит, не навлечет ли он неприятностей на семью?
– Ну каких неприятностей, мама? – рассерженно спросила Кадри, – болтается где-то со своими дружками-пустозвонами…
– Какими дружками? – насторожилась тетя Лидия.
– Не знаю, мама. Еще до всего этого он встретился с какими-то выходцами из России, до рождения девочек они бывали у нас, пили пустой чай и говорили о своей великой стране. Страшно курили… потом, конечно, я прекратила эти посиделки, теперь, наверное, встречаются у кого-то, у кого жена не такая стерва…
Тетя Лидия покачала головой.
Отпраздновали Рождество. Анюта потихоньку привыкала к новой власти. Она все больше мечтала о путешествии в Ленинград и даже понемногу откладывала деньги.
Но ее планам не суждено было сбыться.
… Марк встречал ее на углу. Анюта увидела его и страшно встревожилась: мальчик был в распахнутом пальто, без шапки:
– Застегнись немедленно, сынок, – крикнула она, – нет, все эти ваши закаливания до добра не доведут! Ведь такой мороз… Откуда ты, ведь уже поздно?
– Мамочка, пойдем скорее, – прошептал мальчик трясущимися губами, – там…
– Что – там?
– Пришли военные, они увели дядю Мишеля.
Анюта без памяти бросилась бежать. Дома она застала настоящий переполох: девочки ревели, Кадри металась по квартире. Тетя Лидия стояла у окна.
– Что здесь случилось? – выдохнула Анюта.
Кадри разрыдалась. Анюта подхватила девочек, сунула им по прянику, но они не переставали кричать.
– Мама, сделайте что-нибудь! – крикнула Анюта, – что вы стоите, не видите, что творится…
Тетя Лидия повернулась. Анюта посмотрела и содрогнулась – никогда она не видела ее такой подавленной.
– Да, да, – послушно сказала она, – давай мне малышек, сейчас я им почитаю.
Но почитать было непросто: все книги оказались вываленными из книжного шкафа. Анюта выхватила из своей сумочки свою книжку-картинку, сунула тете Лидии:
– Вот, расскажите им по картинкам.
Тетя Лидия с малышками исчезли в кухне, постепенно их плач стал затихать. Анюта обняла Кадри:
– Ну, успокойся, моя дорогая. Расскажи мне, что тут сделалось?
Кадри, давясь слезами, начала рассказывать: Мишель пришел с работы, она подала ему ужин, мама ужинать отказалась – был срочный заказ, и она шила в своей спальне. И тут в дверь постучали.
– Я почему-то подумала, что это ты, хотя ты знаешь, что дверь открыта до вечера, и никогда не стучишь. Я открыла, и там стоял дворник, я спросила, в чем дело, и тут он отступил, и с лестницы поднялись трое военных… Вошли в квартиру, спросили, тут ли Михаил Алексеевич Салтыков, Анюта, я не могла взять в толк, кто такой Михаил Алексеевич, что-то говорила, они посмотрели на меня как на идиотку, отодвинули, прошли в кухню… А он в это время открывал уже дверь на черную лестницу, но ты же знаешь, мы поставили там корзинку и ящик с овощами, и он никуда не успел… Они схватили его, скрутили ему руки, заявили, что задержали при попытке к бегству, тут из комнаты появились мама, она стала их урезонивать, говорила, что не было никакой попытки к бегству, она заранее просила своего зятя переставить эти корзинки на лестницу, но они не слушали ее, Мишеля толкнули на стул, он так и сидел около своей тарелки… А они начали обыск: пошли на кухню, выкинули книги, перевернули ящики книжного стола, потом перевернули все вверх дном у мамы… Закончив дело, сказали, что он арестован. Я все пыталась у них спросить, в чем наша вина, и под конец один процедил, что Мишель является участником организации, целью которой является свержение советской власти в Эстонии. Анюта! Что за ерунда! Какая организация, какое свершение! Он слабый, временами глупый человек. Ну, положим, это ерунда; скоро выяснится, что он не состоял ни в какой организации. Но ведь могут дознаться, что он бежал из России, что он дворянских кровей, что его отец был на царской службе и был расстрелян как раз за восстание против красных! Как нам быть, Анюта, что мне делать? А его мать? Господи, она не переживет и, конечно, не даст пережить мне…