Сегодня у меня выходной, я долго спала, а потом встала и пошла в детский дом, взяла Лиду, и мы отправились в кино. После сеанса я пригласила ее к себе, и надо же, Наташа была дома.
Я была готова к чему угодно, но моя дочь непредсказуема: сказала нам, что сейчас будем обедать, нажарила картошки, открыла банку тушенки, из буфета вытащила пряники. Мы наелись, напились чаю, Лидочка что-то щебетала про фильм, Наташа задавала вопросы, словом, был хороший, приятный вечер.
Почему Наташа всегда так не может?
Наташа недавно снималась в ателье, показала свои карточки. Все-таки какая она у меня красивая!
Лидочка поохала над карточками, Наташа достала еще – снималась в том году.
– А есть карточки, где вы маленькая?
– Есть немного. Мама, достанешь? Я их тоже сто лет не видела.
Да если бы не Лидочка, ты бы их и еще столько не видела!
Я не очень люблю доставать карточки, не люблю их кому-то показывать. Их мало, ведь сохранились только те, которые были у мамы с папой, наши все утонули: я с Толей в день свадьбы, он отдельно, две мои групповые фотографии – одна из техникума, другая из Москвы, со съезда, я с Толей и маленькой Наташей, а еще две дореволюционные – мама с папой – это портрет, и мы с Анютой.
На этой карточке подпись: у Чернышева моста.
Мне тут шесть, Анюте семь, я точно помню. Папа как сказал, что сниматься пойдем, мама так разволновалась, все ночь нам платья наглаживала. Утром стали собираться, Анюта и говорит, а давайте возьмем медведя и двух кукол тоже сниматься? Мама запретила, я начала реветь, пришел папа, услышал, говорит, что же, пусть возьмут.
Вот они, на карточке – медведь сидит между нами, а кукол мы держим в руках.
Когда я смотрю на эти карточки, то всегда испытываю щемящую тоску. На них все живые, все счастливые! И как больно думать, что вот эта девочка пропадет без вести всего-то через пару лет после того, как был сделан снимок, как больно думать, что этому молодому мужчине, мужу и отцу, осталось жить чуть больше двух лет!
Но карточки я, конечно, достала, уж больно умоляюще смотрела Лидочка.
Она так благоговейно взяла в руки конверт, помедлила, перед тем как открыть. Смущенно посмотрела на меня:
– Меня куда в гости позовут, я везде прошу карточки смотреть, любые. Родственники, знакомые… У нас у одной девочки карточка мамы ее есть, мама тут в блокаду умерла. Я смотрю и думаю – вот бы и мне хоть карточку…
Я подсела к ней, стала называть изображенных людей. Лидочка рассматривала со всем вниманием, всему удивлялась, радовалась:
– Анисия Алексеевна, какая вы красавица! Наташа, вы такая тут девочка чудесная. А какое платье необычное у вашей мамы, Анисия Алексеевна! Вы на папу похожи, да? Ой, а это что?
– Это моя сестра, – пояснила я, – она потерялась в двадцатом году.
– Две девочки, – медленно сказала Лида, – и медведь, и две куклы! Я видела такое! Только… Не фотографию, а картинку в книжке! Точно!
– Ну, про нас с сестрой книг не писали, – улыбнулась я.
– Но я точно видела!
– Ну, мало ли книг, где девочки с куклами и медведь?
Наташа взяла у нее карточку, вгляделась:
– Вы с Анютой не похожи.
Анюта вообще была ни на кого не похожа, это так. Я – вылитая папа, а Анюта сама по себе.
23 октября.
Лидочку в этот раз провожала я. Вернулась, а Наташа уже спит. Интересно, она будет молчать или все-таки начнет со мной разговаривать?
24 октября.
Разговаривает, но мало и неохотно. Ну, и на том спасибо.
26 октября.
Уж не знаю, связано это или нет, но после той вечеринки Наташа ко мне как-то потеплела: следующим вечером принесла котлеты и винегрет из кулинарии. Мы дома не готовим, утром и вечером просто пьем чай с печеньем или ветчиной, а я обедаю на работе чаще всего или же в столовой.
И вот мы разложили винегрет, котлеты решили не разогревать, был хлеб, сделали бутерброды, поели. Наташа была задумчива, мне казалось, она ко мне как-то приглядывается.
– Жалко твою Лиду, – наконец сказала она, – совсем одна, никого нет. Не могу себе такого даже представить.
Наверное, мне надо было раскинуть объятия, зарыдать, принять мудрый вид, ну, или вообще хоть что-то сделать! Или если бы Наташа после этих слов протянула ко мне руки.
И тут я подумала, впервые, кажется, что мы с ней очень похожи, обе сдержанные, замкнутые, не выражаем лишних эмоций.