Элла вообще никогда не злилась. И тогда, когда готовила для них еду или убирала дом. И тогда, когда ела в пустой кухне одна. И даже тогда, когда Маман не пускала ее на бал.
Элла спала на жесткой кровати в холодной чердачной каморке; в спальнях Изабель и Тави пылали каминные дрова, на кроватях лежали пуховые перины. Летом и зимой Элла носила одно и то же платьишко, латаное-перелатаное, шкафы Тави и Изабель ломились от нарядов. И все-таки в их семье день за днем пела и улыбалась только Элла. А не Изабель. И не Тави.
– Почему? – спросила себя Изабель, отчаянно желая найти ответ, словно это помогло бы ей научиться быть хорошей и доброй; но ответа не было, только боль, глубокая и гложущая, в левой стороне груди.
Если бы Изабель спросила про эту боль у старых кумушек из Сен-Мишеля, которые сидят у источника на деревенской площади, те рассказали бы ей, откуда она берется. Не зря ведь старухи говорят: «Бойся не того волка, что в лесу, а того, что в клетке».
Сен-Мишель стоит на опушке большого леса, который местные жители называют Диким. По ночам из него выходят волки и в поисках добычи рыщут по полям и фермам. Они любят кур и молоденьких ягнят. Эти волки страшны, но есть один, который страшнее прочих. О нем-то и говорят старухи.
– Увидишь его, беги со всех ног, – учат они внучек. – Говорит он красиво, слова у него – что мед, а зубы острые. Если такой схватит, сожрет живьем.
Почти все деревенские девушки и девочки поступают так, как учат бабки. Но порой одна возьмет и ослушается. При виде волка она не убежит, а, набравшись храбрости, взглянет ему в глаза и полюбит его.
Скоро люди заметят, как ночью она скроется в лесу. А наутро увидят ее с растрепанными волосами и кровью на губах. «Это никуда не годится, – скажут они. – Нельзя девице любить волка».
И они вмешаются. С ружьями и саблями выйдут против волка. И найдут его в Диком Лесу. Но девушка будет рядом с ним и увидит, как приближаются деревенские.
Те поднимут ружья и начнут целиться. Девушка откроет рот, чтобы завизжать, а волк, тут как тут, прыгнет ей прямо в нутро. Девушка впопыхах заглотит его целиком, с клыками, шерстью, когтями. Волк уютно свернется у нее под сердцем.
Деревенские опустят ружья и пойдут домой. Девушка вздохнет с облегчением. И решит, что легко отделалась. Что впредь будет довольствоваться воспоминаниями о волке с золотыми глазами. А ему будет тепло и хорошо у нее внутри.
Но скоро девушка поймет, что совершила ужасную ошибку, ведь волки – дикие твари, а дикую тварь нельзя держать в клетке. Он захочет выбраться на свободу, но внутри у девушки темно, и он не будет знать, в какую сторону податься.
И тогда он начнет выть у нее в крови. Станет глодать ее кости.
А когда и это не поможет, волк сожрет ее сердце.
Все это – вой в крови, боль в костях – сведет девушку с ума.
И она станет вырезать из себя волка, рассекая свою плоть лезвием бритвы.
Будет выжигать его, держа руку над пламенем свечи.
Будет морить его голодом, отказываясь от еды, пока не превратится в обтянутый кожей скелет.
Скоро обоих возьмет могила.
Такой волк живет внутри Изабель. Она старается усмирить зверя, но его голод становится все сильнее. Он уже изгрыз ей хребет и подбирается к сердцу.
Можно убежать домой. Захлопнуть дверь. Задвинуть тяжелый засов. Не поможет.
У лесных волков острые зубы и длинные когти, но на части тебя разорвет не тот волк, что за стенами дома, а тот, что у тебя внутри.
Глава 15
Остальные покупки Изабель сделала без происшествий. Правда, был еще косой взгляд продавца сыров, и мясник сказал ей пару колкостей, но она не обратила на них внимания.
Изабель подходила к деревенской площади. Они с Тави решили разделиться, чтобы поскорее закончить с покупками, а потом снова встретиться у повозки. К ней Изабель и шла сейчас, но она плохо знала деревенские улицы и могла лишь надеяться, что не заблудилась. Раньше Маман почти не отпускала их в Сен-Мишель. «Только простолюдинки слоняются по деревне», – говорила она.
Изабель хотелось домой. Щербатая деревенская мостовая совсем измучила ее изувеченную ногу, и та начала болеть. Лежавшая в корзинке еда – солоноватая ветчина, крохотные маринованные огурчики, острый рокфор с синими прожилками – пахла умопомрачительно, так что голова кружилась, а рот наполнялся слюной. У Изабель живот подвело от голода. Уже много недель она не ела такой вкуснятины.
Выходя на площадь, Изабель приняла решение не смотреть по сторонам, в надежде, что ее саму тоже никто не заметит. Но даже глядя на мостовую у себя под ногами, она не могла не слышать разговоров вокруг.