— Ты сам-то в это веришь? — Вайолет обдумывал сложившуюся ситуацию. — И поясни мне, глупому дракону, что за сказку ты придумал для Повелителя? — мужчина поднял взгляд на собеседника, ожидая увидеть реакцию.
— Боишься, что папочка по попке нашлепает за обман? — ядовито заметил Платон.
Повелитель приходился ему двоюродным братом, но из-за разницы в возрасте воспринимался как старший. Практически дядя. Их отцы соперничали за трон, что не могло не повлиять на отношение. Повелитель все время подозревал Платона в желании занять его место. Ведь законы это позволяли. Любой из драконов, относящихся к правящей ветви мог претендовать на главное место в обществе. Желающих было предостаточно. Плодовитостью правящая ветвь могла поспорить с любым из домов. Периодически появлялись претенденты на трон. Однако на следующий день, после похорон, о них уже забывали. За время своего правления Повелитель не позволил усомниться в своей силе. По этой же причине он никому и ничего не прощал. Даже своим сыновьям.
— Не больше чем ты, — огрызнулся Вайолет. — Прекрасно знаешь, что я понесу точно такое же наказание как и ты, если выяснится, что солгали.
Он, как никто другой, знал крутой нрав Повелителя Драконов. Отец, не позволяя слабости себя, не терпел ее и у других, с детства воспитывая сыновей в строгости.
— Да, — усмехнулся Платон. — Для Повелителя одним сыном больше, одним меньше, не велика потеря.
Некоторое время назад за срыв переговоров с Подлунными Повелитель казнил одного из сыновей. На самом деле без измены там не обошлось, уж очень жирен кусь императорской власти, но все же. С тех пор Повелителя стали бояться еще больше.
— Так что у тебя за план? И что ты делал среди родственников Полины? — Вайолет так до сих пор не выяснил.
Платон резко повернулся в сторону племянника.
— Подобный вопрос я бы желал задать тебе. Где и с кем ты провел день? — вопрос был задан спокойным тоном, только на лбу мужчины предательски пульсировала жилка, выдавая волнение.
— Тебе же Полина все пояснила по телефону. Одна старуха попала в аварию. Она кинулась ей помогать. Я случайно оказался рядом, помог доставить пострадавшую в больницу, потом ей понадобились вещи, пришлось ехать за ними. На этом все, — отчитался Вайолет, умолчав о своей выходке в лифте и случае с кинжалом.
— Так ли случайно ты оказался рядом? Что-то мне слабо верится. Ты за ней следишь? Думаешь, что если мне она отказала, то у тебя появился шанс? — Платон не смог сдержать прорывающегося рыка. Рушившего все его мнимое спокойствие.
— Ты еще обвини меня в интересе к Полине, — в ответ прорычал Вайолет.
Мужчины стояли друг против друга, разве что не бросались с кулаками. Ноздри обоих раздувались. Рубашки едва не трещали от увеличивающихся в размерах тел. Оба пребывали в стадии предтрансформации, когда еще человеческое тело, но аура уже на стадии изменения.
— А это не так? — глаза Платона сузились. Полыхнули красным. Кровь забурлила в венах.
— Нет, — прозвучало не менее сердито.
Вайолет старался не думать о просыпающейся заинтересованности девушкой. После того, как он узнал ее чуть ближе, сделал свои выводы. В этот раз не основывающиеся на чужих словах и наущениях.
Теперь он смотрел на Полину совершенно иначе и оценивал ее поступки с другой стороны.
Ему не раз приходилось менять свое мнение о различных вещах, он был открыт миру, учился новому, а не воспринимал его в штыки.
— Очень на это надеюсь, — Платон чуть успокоился.
— Твоя очередь объясняться, — напомнил Вайолет. Он по прежнему не сводил глаз с противника, зная, что в любой момент может потребоваться отразить атаку. Дружба дружбой, а от нападения никто не застрахован.
— Вчера поступили данные, обработанные в нашей лаборатории. Скрининг установил, что у двадцати пяти человеческих женщин выявлен подходящий нам геном. Судя по всему это потомки драконов, рассеявшиеся по миру до появления Грани, — коротко отрапортовал Платон.
— Возраст?
— С этим сложнее. До тридцати пяти лет всего лишь семнадцать. Остальные старше. Причем пятерым за пятьдесят. Это те, чьи результаты перевалили за пятидесяти процентный рубеж.
— Ты же говорил о сорока, — напомнил Вайолет. С памятью он всегда был на короткой ноге.