Я положил двадцать заработанных тяжким трудом долларов Орфамэй Квест в конверт, написал на нем ее имя и бросил в ящик стола. Выходить на улицу с такой большой суммой денег в кармане не хотелось.
Глава 3
Можно долгое время знать Бэй-Сити, не зная Айдахо-стрит. И многое знать об Айдахо-стрит, ничего не зная о доме номер 449. Площадка перед ним неравномерно вымощена булыжником. К потрескавшемуся тротуару на другой стороне улицы примыкает покосившийся забор лесосклада. Чуть подальше ржавые рельсы подходят к высоким, скрепленным цепями деревянным воротам, похоже, не открывавшимся лет двадцать. Ворота и забор мальчишки исписали и разрисовали мелом.
На низкой некрашеной веранде дома в беспорядке праздно стояло пять деревянных и тростниковых кресел-качалок, скрепленных проволокой и влагой океанского воздуха. Зеленые потрескавшиеся жалюзи нижних окон были опущены на две трети. У парадной двери красовалось печатное объявление «Свободных мест нет». Висело оно, видимо, уже давно, так как выгорело и было засижено мухами. За дверью тянулся длинный коридор, из него наверх вела лестница длиной в треть коридора. Справа от двери находилась узкая полка с подвешенным на цепочке карандашом. Там же была пуговка звонка, а над ней приколотая тремя разными кнопками черно-желтая бумажная табличка «Управляющий». На противоположной стене висел телефон-автомат.
Я нажал пуговку. Звонок раздался где-то поблизости, но за ним ничего не последовало. Я позвонил снова. Опять ничего. Тогда я подошел к двери с черно-белой, теперь уже металлической, табличкой «Управляющий». Постучал.
Потом ударил в дверь ногой. Обратить на это внимание, похоже, было некому.
Я вышел, свернул за угол на узкую бетонную дорожку и направился к служебному входу. Для квартиры управляющего там, казалось, самое место.
Вся остальная часть дома, очевидно, сдавалась жильцам. На маленькой веранде стояли грязное мусорное ведро и деревянный ящик, набитый бутылками из-под спиртного. Сквозь стекла было видно, что дверь на кухню распахнута.
В кухне стоял полумрак. Я прижался лицом к застекленной двери веранды и стал вглядываться. Мне удалось разглядеть прямой стул с висящим на спинке мужским пиджаком, а на стуле человека в рубашке и шляпе. Замухрышку. Что он делает, не было видно, но было похоже, что этот полукарлик сидел у встроенного стола в обеденном уголке кухни.
Я постучал по стеклу. Замухрышка не обратил на это внимания. Я постучал снова, посильнее. На сей раз он откинулся назад вместе со стулом, явив мне маленькое бледное лицо с сигаретой во рту.
– Чего тебе? – рявкнул замухрышка.
– Управляющего.
– Его нету, малыш.
– А ты кто?
– Тебе-то что?
– Хочу снять комнату.
– Нету мест, малыш. Читать, что ли, не умеешь?
– У меня есть другие сведения, – сказал я.
– Вот как? – Замухрышка ногтем смахнул пепел с сигареты, не вынимая ее из маленького неприятного рта. – Ну и катись вместе с ними.
Засим он вернул стул в прежнее положение и предался прежнему занятию.
Громко топая, я спустился с крыльца и совершенно бесшумно поднялся снова. Осторожно подергал застекленную дверь. Заперта на крючок. Я поддел его лезвием складного ножа. Крючок слегка звякнул, но там, за столом, раздавалось гораздо более громкое звяканье.
Я вошел и прокрался на кухню. Там находились газовая плита с тремя конфорками, несколько полок с грязной посудой, обшарпанный холодильник и обеденный уголок, столик которого был завален деньгами. Главным образом, бумажными, но были и серебряные монеты всех достоинств, вплоть до доллара.
Замухрышка пересчитывал деньги, раскладывая их кучками, и делал пометки в маленьком блокноте. Карандаш он слюнявил, не вынимая изо рта сигареты.
На столе лежало, должно быть, несколько сотен долларов.
– День платежа? – добродушно осведомился я.
Замухрышка очень резко обернулся. С минуту он молча улыбался. Улыбка была нарочитой. Вынув изо рта окурок, он швырнул его на пол и загасил ногой. Достал из кармана рубашки новую сигарету, сунул в рот и стал искать спички.
– Ловко ты вошел, – весело сказал он.
Не найдя спичек, замухрышка небрежно повернулся и полез в карман пиджака. О стул ударилось что-то тяжелое. Я ухватил его запястье, не давая вытащить эту тяжелую штуку. Замухрышка откинулся назад, и оттопыренный карман его пиджака начал подниматься ко мне.
Я выдернул из-под замухрышки стул. Ударившись головой о торец стола, замухрышка грохнулся на пол. Это не помешало ему сделать попытку ударить меня ногой в пах. Я отскочил назад вместе с его пиджаком и достал из кармана пистолет тридцать восьмого калибра.
– Вставай, – сказал я. – Не трону.
Замухрышка медленно поднялся, притворяясь, что ушибся сильнее, чем это было на самом деле. Он запустил руку за ворот, и когда в какой-то момент его рука метнулась ко мне, в ней сверкнул металл.
Боевой петушок.
Я саданул замухрышку по челюсти его собственным пистолетом, и он снова плюхнулся на пол. А я наступил на державшую нож руку. Лицо замухрышки скривилось, но он не издал ни звука. Я пинком отшвырнул нож в угол. Лезвие было длинным, тонким и, похоже, очень острым.
– Как не стыдно, – сказал я, – угрожать пистолетом и ножом людям, которые просто ищут жилье. Даже в наши времена это слишком.
Замухрышка сунул свою большую руку между колен, стиснул ее и стал что-то насвистывать сквозь зубы. Видимо, удар по челюсти на нем не особенно сказался.
– Ладно, – сказал он. – Ладно. Я не мастер в этих делах. Забирай деньги и сматывайся. Но только знай, что тебе от нас никуда не деться.
Я поглядел на ассигнации и монеты.
– Судя по твоему оружию, ты выбирал его очень тщательно, – сказал я и подошел к ведущей в дом двери. Она была не заперта. Я обернулся.
– Пистолет я оставлю в почтовом ящике. В следующий раз требуй предъявить полицейский значок.
Замухрышка по-прежнему насвистывал сквозь зубы, держа руку между колен.
Сощурясь, он задумчиво поглядел на меня, потом смахнул деньги в старый портфель и защелкнул его. Снял шляпу, расправил поля, небрежно нахлобучил ее на затылок и спокойно, уверенно улыбнулся.
– Пушка – черт с ней. В городе полно старых железяк. А вот нож оставь у Клозена. Я немало потрудился над ним, чтобы привести в норму.
– А им?.. – спросил я.
– Все может быть. – Он легонько потыкал в мою сторону пальцем. – Скоро, наверно, встретимся. Когда со мной будет друг.
– Только пусть наденет чистую рубашку, – сказал я. – И тебе одолжит.
– Надо же, – проворчал замухрышка. – Какими мы становимся наглыми, какими остроумными, едва только нацепим полицейский значок.
Он бесшумно прошел мимо меня и спустился по деревянным ступеням. Его шаги простучали по бетонной дорожке и затихли. Они напомнили мне стук каблучков Орфамэй Квест по коридору. И у меня почему-то возникло гнетущее чувство, что я пошел не с той карты. Может, его пробудила твердость этого замухрышки: ни хныканья, ни крика, только улыбка, свист сквозь зубы, негромкий голос и злопамятный взгляд.
Я нагнулся и поднял нож. Лезвие было длинным, гладким и тонким, словно отшлифованная пилка для ногтей. Рукоять с усиками из легкого пластика, казалось, была сделана целиком. Взяв нож за эту рукоять, я бросил его острием в столешницу. Лезвие глубоко вошло в древесину и задрожало.
Я вздохнул. Вытащил лезвие. Любопытный нож, особой формы, для особой цели. И то, и другое не особенно приятно.