Ну уж насчет этого Катя могла бы и не сомневаться, право!
Леночка впорхнула в мою спальню (до чего же красива была надетая на нее полупрозрачная ночная рубашка), уселась на кровать и, раздвинув ножки (обнажилась голая писька), стала, раздвинув губки, потирать свой крохотный клиторок. «Что же ты, Алеша? — вопросила Катя. — Ну-ка давай, догоняй сестрицу. А то она кончит без тебя».
Довольно-таки похабные глазки Аленки (как я теперь понял) сладострастно закатились, теперь ей, похоже, было желательно, чтоб на нее, онанирующую, спустил братишка. В этот момент я понял: какой бы то ни был секс с няньками ли, блядями ли, да с любыми дворовыми девками, никогда не сравнится со зрелищем мастурбирующей и кончающей сестры.
Пальчик малолетней девочки, раздвинув губки, ласкал между ножек голую детскую письку.
Я приблизился к ней со стоящим пенисом наизготовку.
— Стоп! — скомандовала Катя.
— Но я еще не кончила! — возразила малолетка.
— Чепуха! Еще успеешь! Следующая!
Средняя сестра, Вера, дрочила не так торопливо, как младшая. На ее писечке тоже еще не было ни одной волосинки. Это уже было в некоторой степени представление, shou must go on. Ой, чего-то я с английским попутал.
— А теперь… — я заметил, что Катерина какая-то сама не своя, что ли, — Любушка!
У Любоньки уже заметно выросли грудки. Более того, я обнаружил, что ее писюшка слегка заросла. Широко расставив ножки, сестрица принялась за дело. Я млел, слыша краем уха развратные, как я понял позже, охи и ахи нянюшки.
Люба, похоже, спустила, — я догадался об этом по вздоху — не тяжелому и не легкому, по вздоху, сопровождающему какой-то оргазм по обязанности, что ли. Катенька тоже вздохнула. Похоже, мое сексуальное воспитание не даром им далось!
— Что, — ласково спросила Катя, — ты, теперь, наверное, созрел?
Она охватила ствол рукой. Я был готов выстрелить.
— Тебе нравится оргазм старшей сестры? Скажи, тебе нравится? — пенис, зажатый в Катином кулаке, явно-о созрел. Иначе было бы странно. — Девочки, идите сюда! Полюбуйтесь на этого, не мо́гущего сдерживать себя пацана!
Леночка и Вера, да и Люба, попросту раздвинув ножки, снова принялись ласкать свои промежности.
Закрыв глаза, вообразил себе голенькую девочку на пляже. Романтика.
— Нравится, да? — приговаривала Катя, гнусная извращенка.
Нянька села рядом с сестрами; задрала платье, под которым не было ничего, как во времена Пушкина и прочих Гоголей, и тоже стала себя дрочить, приговаривая:
— Что, спустишь, пацаненок?
И мой член опал. Как-то мне стало вмиг неинтересно. Ну видал я такое зрелище.
Сестры подрочили, но как-то уже без интереса. Я вспомнил деревенскую девочку, пасшую гусей. Эротики в ней было куда как больше. В общем, инцест, хоть и привлекателен на первый взгляд, на самом деле является довольно-таки тривиальной штукой.
Но потом…
Катя! Ну растлительница таки! Это я понял позже — какая это ненасытная дева. Ей нравилось смотреть, как я ебу сестер. Да, стоило мне чуть-чуть подрасти, и они меня попросту поимели. Довольно-таки неплохо получилось.
Но это было впереди.
— Посмотри, Лешенька, как
Прежде всего, я конечно, выебал Любу.
У нее была невероятная пизда! Этакие небольшие, но мясистые складочки, обрамленные пушком! Да, так я и лишился девственности, вставив старшей сестре в манду. Сперма потекла весьма густым соком.
— Ну а теперь… — стонала Катя. — Поимей маленьких… Покажи мне, как их любишь…
Словно развратная латиноамериканская девка из прислуги (отец любил нанимать таких), няня, полностью обнаженная, развалясь на тахте, так теребила свой курок, что не хватало только звукового сопровождения в формате mp3. Дрочила молча. Поябывая сестренок, я любовался ее внушительными грудями с сосками немалого диаметра.
Разврат. Это был настоящий разврат. Если кто не понял.
Катюша (я понял таки, что она, в отличие от меня, пассивного созерцателя некоей красоты), наслаждалась. Вот ведь потаскуха; да, не иначе, я был в нее влюблен, и люблю до сих пор. К сожалению, она куда-то исчезла таинственным образом. Потеря.
Но сестер я ебу до сих пор. Дают все.