В этот момент во дворе появилась Света.
– Поехали! – кивнула она сестре.
– Куда? – спросила Дина, не вставая с лавочки.
– На вокзал.
– Чего там делать-то?
– К родне поедем. Только Славе ключи вернем.
Дина с сожалением поднялась. Со старушками ей было интересно. Мама с папой при ней взрослых разговоров никогда не вели. Только бабушка. Но бабушку она видела редко...
Они вернулись в Славину квартиру, Света села и написала записку: «Спасибо Вам за все. Мы поехали к родственникам в Куровскую». Зачем она это приписала? Просто чтобы он на всякий случай знал, где они. Вдруг объявится Алик? Хотя на Алика она не слишком надеялась. Может быть, ей просто хотелось, чтобы хоть один человек знал, где они. Чтобы от них остались хоть какие-то следы, по которым их можно будет отыскать. Ведь даже макета птицефабрики, над которым она трудилась, и того нет. Его тоже сжег злосчастный таджик.
Дина, заглянув ей через плечо, спросила:
– Зачем ты написала, куда мы едем?
– Ну, так... Чтобы все было по-честному.
– Чтобы он нас выследил, как Максима? Вдруг ему не понравится, что мы ушли? Тогда он нас догонит и назад притащит. Коробки свои клеить.
– Хоть кому-то пригодимся, – вздохнула Света.
Она быстро уставала от ненужности. Не умела бездельничать, быть ничем не занятой, не иметь привычных забот, не думать о ком-то, о той же бабушке, например. Если бы можно было остановиться где-то на подольше, она бы была этому человеку благодарна просто за то, что для нее нашлось место. Место, где можно хоть чем-то заняться, а не чувствовать себя щепкой, которую несет течением.
Света вынула из Славиной коробки с мелками розовый, и они вышли на улицу. На темно-серой стене дома она нарисовала две фигурки в юбочках – одну побольше, другую поменьше. Дине рисунок понравился, но беспокоила мысль, что Слава отправится за ними в погоню. Он ведь любого выследит, если захочет. Вряд ли ему придется по вкусу их побег.
Славу и в самом деле огорчил их уход. Возвращаться домой, когда в окнах за занавесками горит свет, гораздо лучше, чем приходить в пустую и темную квартиру. Дом с детьми уютней и живее. Когда птички упорхнули, сразу стало грустно. Хорошие девочки: старшая – серьезная, будет красавицей. Да и маленькая гордячка прелесть.
Он побродил по опустевшей тихой квартире, пошуршал бумагой на столе. В бумагах обнаружил детский рисунок: зверек возле забора, то ли собака, то ли волк с серой шерстью на шее у него висела веревка. Неподалеку сидела женщина в фиолетовых тапках, широко разинув рот и выпучив глаза, у нее на шее тоже болтался обрывок веревки. В центре приплясывала рыба в очках и шляпе, широко разинувшая беззубый рот. В правом верхнем углу стояла маленькая принцесса в бальном платье и бриллиантовой короне. Картина называлась «Всех передушу». Слава повертел листок и усмехнулся...
Девочки, больше не оглядываясь на покинутый дом, уже второй из чужих домов, зашагали в сторону трамвайной остановки. Трамвай довез их до вокзала. Уже через час, сидя в людной электричке, они забыли про ночь в квартире мертвеца. Про синие стены, про кактус, про шаги на балконе, про холодный каменный угол, где Света зажимала сестре рот. Слава, Максим, утренние побудки под вой кошмарного будильника – все забылось почти мгновенно.
«У каждого дня своя забота», – говорила бабушка. Страх и беспокойство отступили, теперь хотелось есть. Как назло, рядом сидела тетка, поперек себя шире, предлагавшая подруге то булку, то банан. Дина старалась не смотреть в сторону жевавших подружек, тем более обе ели некультурно, набивали полные рты.
Замелькали вагоны на сортировочной, вошел слепой в очках с аккордеоном, затянул ржавым испитым голосом «Синий платочек». Потом явился шустрый парень с мылом и зубными пастами «Лесной бальзам» и «Кедровый бальзам». Запинаясь о саженцы в проходе, пробрался газетчик, и все принялись дружно разгадывать кроссворды. Станции все были разные. На одной толпился народ, все кричали, продавали кто что. Дина загляделась на светло-зеленое платье в алых маках с большим белым воротником. На следующей станции людей почти не было, зато гуляли две огромные собаки, черная и рыжая.
Дина отвлеклась от окна: в вагоне вдруг стало шумно, появились две цыганские девочки, может, лет пяти, с грязными ногами в стоптанных сандалиях, замурзанные, как свинюшки, в длинных, цветастых, косо сидевших юбках. Маминых, что ли? Дина смотрела на них во все глаза, а Света искоса. Всклокоченная цыганская девочка дернула за рукав тетку, жующую банан.