– Слушай, а у тебя кто-нибудь был? Ну, парень?
Света вырвала руку и отрицательно помотала головой.
– А научиться хочешь?
– А ты что, специалист? – Света недоверчиво усмехнулась.
– Увидишь.
– Хорошо. Показывай, – она выжидательно уставилась на него.
Не ожидавший такого ответа Семен сплюнул и выругался.
– Иди спать, дура, – он махнул рукой: мол, что с тебя взять...
Света побрела по темному огороду в дом. Луна светила тускло и торжественно. Высохшие заросли сорняков шуршали от ветра, она поежилась от осеннего холода. Господи, что делать с этими детьми? Где Динка, и как убедить этого дурака, что все всерьез, что вокруг люди, живые люди, а не машинки, паровозики и солдатики?
Света едва не заплакала от бессилия, но сжала зубы и сдержала себя. Она вернулась в дом, села на табурет, потушила свет и принялась смотреть в окно. Под луной дорога блестела загадочно, как и ночная роса на обочине. В этот миг ей показалось, что все это сон. И этот дом, и электрички, и Семен. Надо просто сделать над собой усилие, – и проснуться дома, в своей постели.
Через полчаса Семен явился к ней. Они поругались еще раз, и он убежал в баню злой и расстроенный. В ярости скинул на пол шайку и длинно выругался. Света осталась сидеть одна у окна, мечтая об одном – очнуться ото сна... Как иначе вырваться из этого тупого кошмара?
Через час она постучала в дверь бани – Семен ее впустил. Положил на плечи руки, уткнулся лбом в лоб и попросил: «Ну хватит уже меня изводить!»
16
К полудню беженка Марина с Диной добрались до дома Семена Александровича. В доме они никого не обнаружили. Дина обследовала территорию и нашла сестру в бане. Они с Семеном спали почему- то на жесткой деревянной лавке, отвернувшись друг от друга. У Семена на лице застыло недовольное выражение. Глядя на них, Дина сочувственно вздохнула. Сочувствовала она, пожалуй, не сестре, а «жениху». Тем более что от Светы ей грозила нахлобучка за лесные приключения.
Дина с трудом ее растолкала. Но ругаться Света не стала, наоборот, обрадовалась им с Мариной, напоила их чаем с баранками, угощала вареньем и только после этого строго сказала Дине:
– Собирайся! Мы уезжаем.
Артемий с раннего утра уже отправил Мариванну и Нонну на автобусе на станцию, а сам взялся сопроводить следующую партию.
– Поезжайте-ка домой. К родителям. Хватит с вас приключений, – посоветовал Артемий сестрам.
– А вы, – забеспокоилась Дина, – вы разве со всеми не поедете? – С Артемием Дине расставаться не хотелось. У нее на него были кое-какие виды. Ей нравилось с ним рисовать и как он рассуждал, тоже нравилось.
– Только до Ольховки, посажу в поезд. Мне надо с милицией переговорить. Дом оставлять без присмотра нельзя. Я ведь его еще не дорисовал, – невесело подмигнул он Дине. Но она все равно расстроилась. Опять ехать неизвестно куда. Артемий, конечно, добрый, а он же не знает, что там, у них дома. Может быть, там их караулят?
Заспанный Семен вышел из бани, почесывая затылок, и поглядел на небо. Тусклое солнце едва пробивалось через толстый слой туч. Белесое, цвета серой ваты, оно навевало осеннюю тоску. Семен молча бродил по двору, наблюдая сборы и время от времени презрительно сплевывал. Поздоровавшись с Мариной, предложил подбросить ее до дому. Свету он подчеркнуто не замечал, только буркнул неизвестно кому, чтобы дверь заперли, а ключ засунули под камень. И пнув ногой камень, вернулся в баню. Всем стало грустно. Дина дергала Свету за рукав, кивая на баню, чтобы она попрощалась с хозяином, а то невежливо, но Света делала вид, что не понимает, чего от нее хотят.
Марина, все время смотревшая на Семена Александровича с ласковой улыбкой, после его ухода вдруг присела на порог дома и принялась раскачиваться вперед-назад, опустив голову. По щекам ее побежали прозрачные капли. Дина подошла к ней, тихонько погладила беженку по плечу, и та, подняв лицо, вдруг сказала, вытирая слезы:
– Они ведь все мертвые. Столько людей, и все мертвые!
Все молчали. Никто, кроме Дины, не понимал, о чем она говорит, и никто не мог утешить. Дина тоже не знала, что сказать, и хмурилась. Было бы лучше, если бы Марина продолжала притворяться. А теперь ее стало жалко. Даже чересчур жалко, хотелось зареветь самой. Особенно как вспомнишь фотографию маленького мальчика на камне.
Из бани вышел в куртке хмурый Семен, кивнул Марине, чтоб садилась в коляску, и укатил, не попрощавшись. Звук мотора затих вдалеке, и сестры примолкли, глядя на опустевшую дорогу.