Дина умылась и вышла во двор. На улице Света играла с котом, водя у него перед носом травинкой. Кот жмурился и лениво отмахивался лапой. Вообще вел себя, как будто он и есть настоящий хозяин, а остальные у него на побегушках.
Имя у кота тоже оказалось странное. Полкан.
К завтраку заявился Юра. Они поели блинов, а потом между старухами и Юрой начались разговоры про дорожки и коврики, про деньги-товар, и Юра бабушкам что-то дал, кажется, даже пачку с деньгами, и та, которая дочка, ушла ее прятать. Юра уехал, подмигнув им на прощанье, а старушки притащили из чулана баул старых вещей и стали их рвать на части, а куски резать ножницами на полоски. Девочки смотрели на них с изумлением.
– Хочешь, плести научу? – спросила добрая Ангелина, когда посредине комнаты выросла гора разрезанных на полоски тряпочек. – А они пока огородом займутся.
Дина заинтересовалась. Ангелина показала ей дорожку на полу и пестрый круглый коврик возле двери, прибавив, что это они себе сплели, а новое будет на продажу. Юра эти коврики сдает в магазин, а там навешивают ярлык «Сделано в Швеции» и продают. Магазин себе откусывает, еще больше Юра забирает, а им уж чуток остается; да и хватает. Что надо-то старухам? Ничего почти и не надо. Юра иногда деньги замотает, проиграет иль так зажмет. А то мылом расплатится. А намедни привез торт йогуртовый. Вкусны-ый! Ангелина при воспоминании о торте зажмурилась, как кот.
Дина спросила про кота, почему имя какое-то собачье.
– Пес у нас издох, а на другой день кот откуда- то явился. Пришел и сел на пороге. Решили, пусть будет тоже Полкан, чтобы не путаться.
Дина принялась помогать старушке, выбирала из кучи полоски, разглаживала; потом снова скручивала, но орудовать так ловко, как Ангелина, у нее не получалось. Зато она красиво подбирала полоски по цвету друг к другу. Пришел Полкан, нагло улегся прямо на кучу тряпья и наблюдал за их работой. Неспешно водил головой за мелькающими тряпицами, глаза его хищно посверкивали. Старушка Дину нахваливала, иногда жалостливо поглаживала по голове, а еще сказала, что их бог послал в помощь. Чтобы труд был артельный. Дина задумалась: ей припомнился архитектор Слава с коробочками, которые нужно было клеить с утра до ночи.
– А я слышала, как про Юру женщина в билетной кассе говорила, что он жулик, – сообщила Дина. – И еще он у Зины деньги взял и обещал через час вернуться и не вернулся.
– А Зинке так и надо, – вдруг разозлилась старушка, – Сама мошенник, аферистка. Весь район ей деньги должен. И гулящая она. К Юрке вон пристает со своей любовью. За мужем не глядит, он совсем у ей пропащий. Пьет насмерть. Она его и сгубила, шельма. Где это видано, чтобы баба на автомобиле, а мужик в огороде сиди?
Дина запуталась. Все разное говорят, и кто тут у них мошенник, не поймешь. Только Зину все равно было жалко. Она добрая. А про автомобиль, это старуха, наверное, из зависти, что сама не может водить. И при чем тут автомобиль? К делу вообще не относится.
– Так вы ж сами говорили, что Юра деньги зажиливает? – Дина решила вернуться к Юре.
– А и всякий бы так поступил. Он еще по-человечески жить дает. Вежливый человек, городской, культурный. А что проигрывает в карты, так кто ж без греха?
За работой и интересными разговорами незаметно прошло полдня. Ангелина сплела тугой круглый коврик и. начала дорожку. Дину она после обеда от работы освободила. Та побродила по дому, нашла несколько карандашных огрызков, тетрадь в клеточку и, спросив разрешения, села ее заполнять.
Письмо она написала маме. Про то, как она заблудилась в лесу, как попала на кладбище, где хозяйка кладбища считала всех похороненных живыми и с ними разговаривала, а теперь они со Светой поселилась со старушками, которые плетут коврики. Коврики стелют на пол, а продают их в магазине.
Пока Дина писала, ей представилась картинка: как мама приходит в магазин, покупает коврик, сплетенный Ангелиной, и находит там, спрятанную среди скрученных веревочек записку от своей дочери. То-то она удивится. Дине тотчас захотелось написать побольше записок, скрутить их в трубочки и позасовывать в коврики, но потом напали сомнения. Во-первых, она вспомнила архитектора Славу, который всякий раз принимался орать, когда она пыталась что-нибудь исправить или изменить в его птичнике. Например, цыплят нарисовать. Во-вторых, письма все-таки надежнее. Дина вздохнула и продолжила писать.
Длиннее всего получилось про кота Полкана. Дальше шли иллюстрации к тексту.
Она нарисовала кладбище и могилы с фотографиями. Мальчик на рисунке вышел почти таким же хорошеньким, как и на могиле. Пришла Света, заглянула в тетрадку, укоризненно покачала головой: