– Ты всегда была красивой. Спина, ноги, волосы – красивая женщина без вопросов. И с характером, – продолжал Юра, ласково погладив Зину по спине. Та отодвинулась. – Ты что делать думаешь? Не сейчас, а вообще?
– Дом заколочу, на Север уеду. В Тюмень или Сургут. Где меня не знают.
– А меня не зовешь?
– Нет, – Зина посмотрела устало.
– А что так строго?
– Любого другого возьму, только не тебя. Надрываешь ты мне сердце лестью своей. Оно рвется и пустеет. Кажется, пока ты тут, оно полное и живое. А потом ты исчезаешь, оно мертвеет. Хуже тебя нет. Потому что ты отнимаешь веру. И был бы глуп или плох, так ведь нет. Ты культурный, умный и незлой, а подлей тебя я не видала, вот в чем ужас-то. Ты самое главное отнимаешь. То, на чем люди держатся, на вере. Хуже тебя нет.
– С ума-то не сходи, – посоветовал Юра. – У тебя сейчас все в черном свете. Потом ведь пожалеешь.
– Не пожалею. Я много о тебе думала. Ты даже и не знаешь, сколько ночей. Столько думала, что все насквозь знаю и вижу. А лучше бы мне этой черноты не видеть. Наказание это. Колюня – сущий ангел рядом с тобой.
– Хватит, остановись, что ты при ребенке-то? Напугала девчонку.
– Таких и надо бояться. Беги, – она повернулась к Дине. – Беги от него.
Дине стало не по себе. Она глянула на Юру, и вид его ей очень не понравился. Черный какой-то. Лицо темно-серое, волосы черные с синим отливом, зубы желтые, кривые, а главное, этот острый хрящеватый нос, который все время беспокойно шевелится.
– Я на улице подожду, ладно?
Она вышла из-за стола и спустилась вниз на улицу.
Значит, Зина хочет уехать. Может, и правильно, потому что никто тут ее не любит, говорят только плохое. Ангелина уверяла, что она мошенник и аферистка, сама мужа угробила. Только на это непохоже. Тем более не похоже, что Зина боится каких-то бабок. Она же бесстрашная, ночью по лесу одна ездит, на похоронах стихи читает и дерется. А уезжает она из-за Юры, он испортил ей сердце. Как он это сделал? Но сделал, раз она уезжает безвозвратно, и даже Колюню считает ангелом в сравнении с Юрой. Как же она раньше не замечала этого его носа, похожего на щупальца?
Разговор в ресторане между тем продолжался. Юра разлил водку из графина по стопкам, и они выпили. Он положил в рот маринованный помидор с долькой чеснока в сердцевине. Ел он с нескрываемым аппетитом, так что Зина на него насмешливо покосилась. Он вытер салфеткой рот.
– А говорила, что любишь, – произнес Юра.
– Да и ты многое говорил. Жалею, что Колюне с тобой изменяла. Он чистый был человек.
– Значит, его теперь любишь, не меня?
– В том-то и беда, что люблю. Только это ничего уже не значит. Расстаемся мы.
– Вы прямо Татьяна Ларина, – усмехнулся он и снова налил в рюмки. – Вся из себя.
– Тебе видней, – согласилась Зина. – Ты у нас грамотный.
Они продолжали сидеть за почти нетронутым столом. Юра только пил и закусывал, есть при ней немного стеснялся, а Зина даже не пила. Подошла официантка в короткой юбке, спросить, не нужно ли чего, Юра ее прогнал, чтоб разговору не мешала, но разговора с Зиной не получалось. Обиженная женщина, что с нее взять...
– Ты ведь умная, Зин, – сказал он. – А скрываешь. Дурочкой прикидываешься. А какие твои шансы на будущее? Лет-то немало. Не девочка, а прыгаешь. А я тебе вместе жить предлагаю и дела крутить. Всерьез.
– А раньше-то где ты был? Когда я с Колюней горе мыкала?
– Дурил. Каждому нужен такой этап.
– Дури себе дальше.
Юра задумался, чем же ее пронять. Ничего слышать не хочет женщина. В камень превратилась. А раньше была, как воск.
– Ты меня винишь, точно я его убил...
– Ты растлитель, добро убиваешь. Сердца леденишь. Это не убийство; что ли?
– По-твоему, я такой конченый?
– По-моему, да.
– А может, я с тобой другим стану?
– Это я стану отчаявшейся, а ты уже другим не станешь.
– Значит, отказываешь мне?
– Отказываю, значит.
Зина встала и пошла к выходу из ресторана. Когда она спустилась, он решительно подвинул к себе тарелку с остывшим бифштексом и принялся за еду, словно вознаграждая себя за неприятный разговор. С чувством поев, аккуратно вытер салфеткой рот и руки и отправился вниз за Диной.
18
Дина тем временем прошлась по площади, купила мороженое на деньги, что дал ей Юра на карманные расходы, села на лавку. Надо было купить не клубничное, а шоколадное, успела подумать, но тут ее схватили за плечо и грубо сдернули с лавки.