-- Ежели желают господа, можем истопить мыльню. Ежели парные вам ни к чему, можем просто предоставить воды теплой: умыться с дороги. Грязное белье постирать – только пожелайте, сейчас прачки наши все исполнят. А для ужина сами выберете: есть общая трапезная для всех, а можем по желанию вашему предоставить и отдельную, только для почтенной семьи.
Признаться, за все время моей жизни здесь мне доводилось несколько раз ночевать даже в дорогих трактирах, но нигде столь любезно меня не встречали. Переглянувшись с Рольфом, я заказала ужин для нас в общей столовой. Мне интересно было посмотреть, как обхаживают других гостей, тех, что попроще.
Мыльню нам истопили, что после дождя и холода улицы было очень кстати. Конечно, не настоящая парная, как у нас с Рольфом, а скорее что-то вроде сауны. Зато быстро и горячей воды вдоволь. Сперва сходили Рольф с Алексом, а потом уже мы с Жанеттой. Моя девочка всегда не слишком любила баню, и гнать ее на первый жар я не стала.
Ужин нам подавали в довольно большой трапезной, устроенной весьма любопытно. Примерно треть комнаты занимал высокий подиум, отгороженный от общего зала элегантным кованым заборчиком. Там стояло всего три небольших стола, покрытых белоснежными скатертями. А самым потрясающим было то, что на каждом столике в кожаной папке лежало меню – аккуратный лист бумаги, исписанный четким разборчивым почерком. Блюда, как в самом обычном ресторанном меню, были разбиты на группы: закуски, первые блюда, вторые блюда, десерты и выпечка.
И дети, и муж с удовольствием разглядывали и обсуждали необычную обстановку и услуги, а я с любопытством заглянула через барьер на общую половину. Там все было значительно проще, но также чисто и по-армейски строго. Никакого меню, конечно, не предлагали. Выбор у путников был только в одном: еда с мясом или без.
Заходили посетители группами по шесть-восемь человек в сопровождении монашки. Она усаживала их за один длинный стол. С помощью женщины с кухни приносила подносы с мисками, выдавала каждому его порцию и оставалась стоять над душой. Монашка не торопила гостей, но и не позволяла слишком долго рассиживаться и занимать места в общем зале.
Нас же по-прежнему обслуживала сестра Матина. Выслушав пожелания гостей, она отлучилась на кухню и быстро вернулась, сообщив:
-- Скоро подадут, дорогие гости, – и застыла за плечом Рольфа.
-- Обрати внимание, Олюшка, у нас стоят восковые свечи, – Рольф кивнул на трехрожковый подсвечник: – А на общих столах масляные лампы.
-- Я заметила, – улыбнулась я. – А еще мне понравилось…
Договорить я не успела. Откуда-то из глубины коридоров торопливо вышла невысокая сухонькая монахиня, которая, оглядев подиум, направилась к сестре Матине и торопливо зашептала ей на ухо. Сестра Матина растерянно уточнила что-то у вновь прибывшей, а потом, слегка потупившись, сказала:
-- Баронесса Нордман, наша настоятельница, матушка Тересия, пожелала пригласить вас на ужин.
Рольф удивленно глянул на меня. Я в ответ пожала плечами.
-- Мы вообще-то уже здесь заказали еду, – чуть растерянно произнес мой муж, глядя на сестру Матину.
-- Увы, господин барон, в женский монастырь мужчинам вход воспрещен. Наше убежище для гостей вынесено в отдельный двор и с монастырем зданиями не сообщается. Это приглашение матушки настоятельницы только для вашей жены.
***
Идти за провожатой мне пришлось достаточно долго. Сперва прошагали насквозь всё здание гостиницы, вышли через какой-то боковой вход в небольшой крытый дворик, вымощенный камнем. В массивной стене была только одна достаточно узкая дверь, куда и постучалась монашка.
Вначале открылось небольшое зарешеченное окошечко на уровне глаз. Оттуда нас внимательно рассмотрели и только потом распахнули дверь. Как я поняла, отсюда уже начинается территория самого монастыря. Пожилая привратница подала нам с монашкой тяжелые и чуть влажные плащи-накидки. Мы пересекли двор, распланированный с какой-то армейской строгостью.
Даже кусты были высажены по линеечке и подстрижены так, что образовывали некие заборчики. Этими живыми изгородями двор делился на части: дорога к монастырскому зданию, нечто похожее на зону отдыха с лавочками и небольшим столом, отдельно солнечные часы, которые сейчас, разумеется, ничего не показывали. Были и клумбы, засаженные с такой же графической четкостью.