– А, – сказал, он разглядев Дину на табурете, с ложкой в руке. – Важная персона! Питаешься за мой счет, а как насчет вежливо поздороваться?
– Я могу уйти, – Дина, ужасно оскорбившись, соскочила с табурета. – Хоть сейчас!
– Ладно-ладно, я пошутил... Лучше сходи собак покорми. А то сама налопалась, а псы голодные.
Отдутловатое лицо в окне пропало, Паша удалился инспектировать владенья, а Дина все еще переживала свое унижение. «Импотент ползучий!» – прошептала она, а потом опасливо огляделась по сторонам, не слышал ли кто. Если так пойдет, она тоже станет злючкой, как медсестра. Целыми днями будет поливать хозяина руганью.
– Он всех что ли куском хлеба попрекает? Жадный что ли? – спросила Мишу.
– Аутизм у него, – ответила Люба.
– Чего у него?
– Раздражают все, не хочет людей видеть. Видишь, как тут народу мало? Еле справляемся с хозяйством, а нанимать не станет. Мешают ему все. Мишу вот только любит... За то, что тот молчит всегда и незаметный.
Миша кивнул и улыбнулся.
В окне снова появилось страшное лицо.
– Так ты собираешься собак кормить? – Паша обращался к Дине.
– Я не умею.
– О-о! – застонал он. – Всему-то учить надо! Сам приюти, сам корми, сам учи!
Дина на этот раз не обиделась. С хозяином было все понятно. Ему с людьми тяжело. Он больной. Не позавидуешь ему, с такими-то болезнями. Дина вышла с кухни, и они отправились на псарню. По пути Паша выспрашивал Дину о родителях. Похоже было, что Алика он знал, но виду не подал. Выспросил, сколько дней они бродят и какая у нее сестра. Сколько лет и прочее... Что, может, у Светы с чемпионом шуры-муры? Дина отвечала скупо. И не то, чтоб ей не хотелось поговорить, а просто этому Паше она не слишком доверяла. Он мог все перевернуть наизнанку. У него все были виноваты, один он лучше всех. А сам хитрый, глаза узкие. И все учит и учит. А если любишь учить, так и иди в учителя. Дина поинтересовалась, не учитель ли он, и получила утвердительный ответ. Учитель жизни. Образец и пример того, как жить нельзя. Отрицательный пример и есть лучшая школа.
– Никогда не будь такой, как я. Это очень печально, – подытожил Паша.
Дина заинтересовалась, какой именно не надо быть, и он охотно перечислил: жадной до удовольствий и способной ради этого на все. У человека должен быть ограничитель. А он свой потерял, потому и примчался к концу жизни. Висит над пропастью. Только с виду живой, а внутри покойник. Все надоело, все исчерпалось, ничто не радует. Приходится пить, а это смертоубийство.
– Может быть, вам устроиться в церковь работать? Священником?
Дина это просто так сказала. Потому что черное платье ему бы больше пошло, чем штаны, поверх которых живот лез во все стороны. Но Паша согласился, что, может быть, и стоило бы попробовать. Однако в голосе его все равно была тоска. Не дойдя нескольких шагов до псарни, он вдруг развернулся и пошел обратно, на Динины вопросы никак не отреагировав.
Она, постояв немного, вернулась в кухню просить помощи. Миша пошел с ней кормить собак, а Люба завздыхала насчет хозяина и врача, мол, пить пошел, а докторов поблизости нету, и как бы Ларису задержать, а как задержишь-то? Тоже нельзя поперек идти, хуже будет.
9
Шиза, как сумел, решил материнский вопрос и, подстегиваемый взбешенным гибелью людей Костей, снова принялся за поиски детей. В Крючкове, где девчонки раньше жили у художника, дом охраняли военные, да и вряд ли там станут отвечать на вопросы, даже если знают ответы. Тетка с автолавкой тоже могла быть в курсе их местонахождения, но искать ее не стоило, потому что в этой деревне на их совести был воинственный алкоголик. Соваться туда было рискованно: джип уже хорошо запомнился местным. Оставалась сумасшедшая Алка, у которой в этих краях жил приятель. Надо звонить ей.
Ответ его обрадовал. Алка обещала разузнать про девочек, напомнив их договор. Она помогает ему при условии, что старшая достанется ей. Шиза, махнув рукой на Алкины капризы, согласился. Она справилась оперативно, к вечеру сообщив, что в Брусянах идут конно-спортивные тренировки, и девочки живут там же. Прибились к конной группе, которой руководит Филипп Афиногенов. Шиза удивился. Будем надеяться, что к его сестрам он отношения не имеет. Иначе – сплошные головняки.
Шиза отправился разведать обстановку, помня Костино предупреждение, что самодеятельность запрещена. Только по приказу. У Кости, чуть что, обострялась паранойя. Он считал всех тупыми или коварными. Шиза за последнюю неделю, похоже, переместился из первого разряда во второй. Его заподозрили в игре на два фронта и лишили самостоятельности. И хрен с ним, с этим Филиппом, злился Шиза. Сам пусть ищет иголку в стоге сена.