Парень отдернул руку и злобно выматерился. Свете удалось выбраться из-под его туши, она была вся в поту и тяжело дышала.
– Убью, тварь! – теперь он глядел на нее с ненавистью.
– Выпусти, я буду кричать!
– Капусту гони! – рявкнул он.
Света, секунду помедлив, вынула из кармана деньги и протянула ему. Он, засопев, сунул их в карман и скомандовал: «Вали отсюда, сука драная!»
Она развернулась и пошла к выходу, чувствуя, что победила. В грязной куртке с оторванным рукавом, с дрожащими от напряжения ногами, она победила. Железные ворота выпустили ее беспрепятственно, она свернула направо и побрела вдоль бетонного забора. Ее внезапно охватила страшная слабость, ноги стали ватными, слабыми, она шла и поскуливала от боли в вывернутой руке, от обиды и отчаянья. Вдруг стало страшно. Не в тот момент, когда она с ним дралась, а только теперь стало по-настоящему страшно и тоскливо. Чтобы подбодрить себя, она решила думать о другом. Не об этом подонке думать, а о том, что она уедет в Москву. Она уговаривала себя, что осталось совсем немного, что еще чуть- чуть – и она вырвется из этого ада. Надо еще потерпеть, жаль, что сил мало. После драки они совсем оставили ее. В глазах плыл туман, в затылке засела боль. Да, ведь, падая, она ударилась головой, отсюда и этот звон, и ватные ноги.
Пешком до вокзала Света добиралась часа три. Часы на столбе показывали восемь тридцать, когда она рухнула на первую попавшуюся вокзальную лавку и закрыла глаза. Нужно было немного отдохнуть, и она задремала. Ею овладело странное безразличие, почти бесчувствие, когда человеку совершенно все равно, что с ним происходит. Через пятнадцать минут стало холодно, она вздрогнула и проснулась. Прошла мимо касс в зал ожидания, нашла свободное место и снова закрыла глаза. Сколько она продремала, было неясно. Время, как и все остальное, утратило определенность.
Рядом кто-то смеялся, плакал ребенок, мама уговаривала его потерпеть, подождать, уже скоро. Света морщилась в полудреме: потерпеть, подождать, да-да, именно ждать и терпеть... Сколько времени она ждет и терпит, и ничего не меняется, а ведь она не дитя несмышленое, нужно что-то предпринять. Иначе твое место навсегда – зал ожидания. Вдруг, пока она сидит и ждет, группа улетит в Саратов? Света открыла глаза и сделала попытку подняться. Тело было тяжелым, как камень. Точно к ногам привязали гири. Она снова опустилась на металлическое кресло. Еще несколько минут ничего не решают. Она посидит ровно пятнадцать и встанет. Она закрыла глаза.
Через пятнадцать минут, как она их себе представляла, она поднялась и, пошатываясь от слабости, двинулась к кассам. Встала в очередь, полезла в карман и поняла, что денег нет. Света удивилась самой себе: как она могла забыть? Этот подонок отнял ее деньги. Хотел изнасиловать и ограбить, но удовлетворился последним. Она уже вычеркнула из памяти все, что сегодня произошло. Осталась только боль в затылке, а от чего, она не помнила. Точно все происходило во сне.
Света отошла от кассы, присела на корточки возле стены и, поняв, что она опоздает, что Филипп улетит без нее, что из-за этого жлоба в амбаре разрушились все ее планы на жизнь, заплакала. Она этого не хотела, то есть плакать. Слезы сами полились струями по неподвижному лицу, и она слизывала их языком с подбородка.
«Плачет девочка в автомате...» – издевательски пропел у нее над головой голос, и рядом на пол уселось симпатичное кудрявое созданье в огромных ботинках и рваных джинсах. Сквозь дыры просвечивали бледные костлявые коленки, глаза блестели от еле сдерживаемого смеха. «Смешливая попалась», – подумала Света. Счастливица, с таких все, как с гуся вода, с ними хорошо, они и сами не грузятся, и других не грузят.
– Перец кинул? – поинтересовалась особа. Света мотнула отрицательно:
– Деньги украли.
– Покурить хочешь?
– Хочу, – Света слизнула слезу.
Девчонка ей сразу понравилась. Они одновременно встали и вышли из здания вокзала. Свету пошатывало.
Курить не получалось, в горле першило, голова кружилась, сигарета тухла, но Света упорно втягивала дым, отвечая на вопросы. Особа представилась Катькой.