– А фамилия наша Дерун. Прикинь, жить с такой фамилией! Но из-за капусты я б реветь не стала. Могу поделиться бутербродом. Держи половину, а капусты – у самой нету. Бутерброд мне старуха дала за то, что я ее корзины сторожила. Я уже вижу: которые на месте крутятся, значит, в сортир надо, а вещи оставить боятся. Ну я и подхожу: мол, я покараулю, вы идите. Правда, не все соглашаются... А меня отец из дома выгнал. На заработки. У нас рыбацкий поселок на Белом море совсем загибается, работы нет, впроголодь живем и без электричества. А детей в семье трое, я старшая. С меня, значит, и начали, чтоб перешла на самообслуживание. Денег хватило только на дорогу, а что дальше, не знаю. Ты вот где, например, работаешь?
Света от неожиданности шмыгнула:
– Я вообще-то учусь. Но меня в конную группу берут. Они лошадей выезжают и в соревнованиях участвуют.
– А мне с тобой нельзя? – спросила Катька.
Света пожала плечами:
– Нужно их спросить. А чтобы спросить, надо до места добраться. А чтобы добраться, надо деньги достать.
– А по шпалам?
– Как это? – удивилась Света.
– Зайцем невозможно. Две-три станции – и отлавливают. Следующую надо ждать, а там все снова-здорово.
Света посмотрела на шпалы и махнула рукой. Выхода не было. Можно было попробовать и так. Только вот, когда они дойдут?
Одну станцию они одолели, но на дальнейшее их не хватило. Шли восемь часов, дорога оказалась слишком длинной, ветер задувал прямо в лицо. Вокруг, отдельными фрагментами, уже пылали осенние краски, словно осень, наступавшая постепенно, выбирала из темно-зеленого войска самых слабых и раскрашивала их в свои цвета. Попадалось то желтое дерево, то алый куст, а лес вдоль железной дороги стоял еще зеленый, хотя потемнел, посуровел и точно приготовился к обороне. Света в тонкой, насквозь продуваемой куртке ежилась от свежести, лицо порозовело от ветра. Катерина стерла ноги и шла босиком, привязав огромные ботинки к палке через плечо, и уверяла, что шузы – ее единственное наследство. Она в них, как кот в сапогах.
Светины раздолбанные кроссовки ей не мешали, зато мучила боль в затылке и легкая тошнота. К вечеру стало еще прохладней. Слабое осеннее солнце то пробивалась сквозь серую вату облаков, то исчезало. На минуту становилось тепло и радостно, потом снова меркло. Иногда они отходили в сторону, садились на землю, болтали минут пятнадцать, потом снова продолжали путь. Мимо с грохотом проносились поезда и электрички, и всякий раз, глядя вслед уносящемуся поезду, Света вздыхала, как чеховские сестры: «В Москву, в Москву!» Это уже стало ее навязчивой идеей. И в то же время спасительной. Без этой цели, как бы она еще шла? Просто не хватило бы сил. Катькин бутерброд они преломили по-братски еще утром, а по пути насобирали полусгнивших яблок, но есть хотелось не на шутку.
Наконец совершенно обессилев, они сели на насыпь, вдыхая запах шпал.
Потом, еще долгое время спустя, Света не могла равнодушно вдыхать запах шпал, он напоминал ей всегда об одном и том же: о дороге, которой не видно конца. Ее не осилить. Как мал человек, как хрупок, как легко выбить его из привычной жизни, но сколько он сделал на земле! Например, эти поезда, дома на колесах, где люди куда-то едут, стремятся, а в то же время, едят, пьют, разговаривают, скандалят, обижают друг друга и влюбляются. Если бы не было этих испытаний, которые им устроил Алик, она бы, наверное, не почувствовала очень многое из того, что чувствовала сейчас. Может быть, во всех даже страшных событиях, скрыта невидимая польза. Словно бы ей открылся другой горизонт, находившийся гораздо дальше, и обзор ее увеличился. Жизнь предстала не чередующимися событиями, а целой панорамой, в которую включились и архитектор, и Зина с автолавкой, и Колюня, и баба Паша, и внезапно, прямо на ее глазах погибшая незнакомка, и Юля с Филиппом, и, наконец, самое главное – стрелок.
– Ого! – заметила Катька, вглядевшись в ее лицо. – У тебя черно под глазами. Тебя били, что ли?
– Затылком ударилась.
– Отстой. Надо передохнуть, полежать.
– На насыпи что ли?
Катька огляделась. Впереди виднелась крошечная деревенька, домов из пяти, не больше. Когда они подошли, с трудом волоча ноги, Катерина бойко постучала в крайние ворота. Вышла полная, круглолицая, опрятно одетая женщина с бидоном, посмотрела внимательно. Катя с ходу выложила, что подруге ее плохо, что денег у них нет, а путь неблизкий, в Брусяны они идут. Та внимательно оглядела черные Катеринины ноги.
– Пешком что ль? – женщина удивилась. – Нужда какая?
– Ага. На работу устраиваться. Подъемных не дали. Вот...