– Свет, – Дина подошла к ней тихо, на цыпочках. – Ты не спишь?
– Нет.
– Смотри.
Дина покрутила ручку старого радио, нашла восточную мелодию. Откуда-то вытащила кусок старого тюля, обмотала голову и принялась танцевать. У нее получалось. Света хотела спросить, где она опять помаду взяла, но не было сил.
– Свет, а вот я мечтаю, – говорила Дина крутясь, – мы вырастем, станем артистками и будем выступать... Вместе... Еще когда у архитектора жили, помнишь, я тогда это приду-мала. Будем исполнять танец живота! Представляешь, мы с тобой живем в домике на берегу моря. Купаемся, загораем, репетируем, а вечерами за нами приезжает автомобиль и везет выступать в концертный зал. Там полно людей, яркие огни. Мы танцуем, а нам аплодируют. А когда все заканчивается, мы с полными руками цветов едем обратно, к морю. Нас привозят в дом, а море шумит, и мы усталые ложимся спать. Хочешь?
– Дин, – попросила Света, – потуши верхний свет. Глаза режет.
Дина выключила радио, на лампу с абажуром накинула тряпку и тихо устроилась поближе к свету рассматривать альбом старика. Там были какие-то военные, парни, занимающиеся борьбой на матах, выпускники на пороге школы, свадьба, молодой человек с девушкой возле красивого здания с запеленатым младенцем на руках, офицеры в горах в каких-то панамах и платках, море с отдыхающими на берегу.
Дине один из снятых показался смутно знакомым, и вдруг ее осенило страшное подозрение: «Не может же быть, чтобы этот нерусский старик был раньше таким? Этим учеником, женихом или этим офицером в горах? Наверное, просто украл фотографии у кого-нибудь похожего. Спер и показывает всем, как будто это он. Конечно, спер! И милиционер грозился, что он его посадит. Садят ведь за что-то!
Значит, старик все-таки не надсмотрщик, а тут не тюрьма. А вдруг старик не надсмотрщик, а тут все-таки тюрьма? А тот, кого она посчитали хозяином, сам заключенный? И охраняет его милицейский пес по имени Форшмак. Наверное, так. Не зря же пес разбудил старика, когда они приехали. Он точно сторожевой, и глаза умные, надо с ним подружиться».
Капитан Истратов вернулся на рабочее место уже в нормальном состоянии. Зато лейтенант Лошак его долгим отсутствием обеспокоился. Палыч, заявившись, принялся разглядывать заполненный протокол, потом вдруг презрительно бросил:
– Чего сидим, всех старух уже обчистил?
Лошак растерялся:
– Палыч, я ж с тобой делюсь...
Капитан налил в чайник воды, поставил на плитку и стал глядеть в окно, насвистывая.
Лошак не вытерпел и поинтересовался как можно равнодушней:
– Забрали девчонок-то?
– Забрали...
– Че денег?
Капитан вынул из кармана и показал Лошаку огромную дулю.
– Ну и дела... – изумился Лошак.
– Ты кому звонил? – поинтересовался капитан. – Мирзе или кому?
– Ему, вот телефон, – Лошак порылся в бумажнике и протянул бумажку. – А кто приехал-то?
– А шут их знает. Раньше мельком видел... Зверье какое-то, – капитан налил кипятку и потянулся. – Сбегай в палатку, притащи чебуреков. Проголодался что-то.
Истратов выложил двадцатку на стол и вышел в кабинет звонить, плотно прикрыв за собой дверь. Лошак, зная, что дверь плотная, с дерматином и ничего не будет слышно, чертыхнулся и пошел за чебуреками.
Истратов набрал номер, записанный на бумажке:
– Алик, это Палыч.
– Привет, Палыч. Я тебя искал. Девочки не у тебя?
– В надежном месте, не волнуйся.
– Давай договариваться.
– Сложно с тобой договариваться, Алик... Тут уже за ними приезжали какие-то на джипе. Отбиваться пришлось.
– Знаю. Потому торговаться не буду. Просто скажи, где, когда, сколько, и я подъеду и расплачусь на месте. Обижен не будешь.
Палыч встал, посмотрел в окно, поискав глазами Лошака, назвал место, время встречи и положил трубку. Встречу он назначил на завтра, сегодня были дела. Кроме того, кое-что надо было еще обдумать. С тем же Лошаком, к примеру. Темнит собака, скользкий. А пока все как будто складывалось нормально, если не соскочит, то дети будут у родителей. Кадыкастый, конечно, разнервничался, но это уж его проблемы.
15
Вечером, когда Света дремала, а Дина разглядывала фотографии, хлопнула входная дверь. Появился старик с полной сеткой гремучих бутылок. Он окинул комнату тупым непонимающим взглядом и крикнул: