Вечером мы с Имилдой ходили слушать национальную музыку. Никогда раньше я не посещала такие концерты, но мне понравилось. Хотя это какая-то другая жизнь, но мне и в самом деле было приятно там находиться. Выпила я лишь коктейль, в баре я не смогла бы ничего заказать себе, боялась, что получится по-дурацки, если бармен мне откажет. Да к тому же я не люблю пиво.
Мы встретили этих лохматых парней с их мотоциклетными шлемами. Они сидели в пабе напротив нас, и по их виду было ясно, что они поражены тем, как Имилда маленькими глотками отпивает пиво, а я держу ее бокал. Мы с ними разговорились, и они оказались ужасно милыми. Один из них мне очень понравился, но я не думаю, что он заинтересовался мной — просто поговорили, вот и все. Но потом мы вышли из паба все вчетвером. Они не на шутку удивились, что мы — тети и племянница, и один из них, не тот, который понравился мне, а его друг, вел себя очень галантно по отношению к Имилде, сказав ей, что мы выглядим, как сестры. Я знаю, что он сказал это из вежливости, но я впервые подумала, что мы, наверное, чем-то похожи, и, услышав эти слова, поняла, что так и есть. Она в два, нет, почти в три раза старше меня и у нее такие короткие волосы, что ей не нужно причесываться, даже когда она вымоет голову. У меня, наоборот, длинные и непослушные, темно-коричневые, почти черные волосы, темные глаза и бледная кожа. Конечно, я почти все время ношу очки, а Имилда нет, и ростом она ниже меня. Я высокая и еще продолжаю расти. Обычно я чувствую себя дискомфортно среди людей ниже меня. У меня всегда возникает опасение, что я собью их с ног, если даже слегка коснусь их, но с Имилдой я такого не чувствую.
Мы подошли к нашей автобусной остановке. Нам предстояло долгое ожидание автобуса, так как тот, что ходит по расписанию, только что ушел, а следующий отправится только в полночь. Мне в ботинок попал камень, поэтому я села на тротуар и принялась развязывать шкурки. Потом вытряхнула его и снова обулась.
Новые знакомые стояли рядом, составляя нам компанию, пока не придет автобус, и подшучивали над тем, что мне пришлось разуваться. Один из них, который заигрывал с Имилдой, спросил, не хотим ли мы пойти с ними в клуб. Я сразу насторожилась, а Имилда уже собиралась сказать «да», но захохотала, спросив, что они думают по поводу ее возраста. Они ответили, что им обоим по двадцать два (что, наверняка, преувеличение), а она, возможно, на год или два постарше. Она ответила, что если бы им было по двадцать два, они бы лучше разбирались в возрастах людей. Она легко могла сказать им, что мне всего лишь пятнадцать и я еще не доросла, чтобы ходить по ночным клубам (хотя уже через три месяца мне исполнится шестнадцать). Мне совсем не хотелось никуда идти, но еще больше не хотелось, чтобы Имилда так им сказала. Она и не сказала. Имилда никогда не скажет того, что может поставить кого-то в неловкое положение.
Автобус мы увидели издалека, я вскочила, не успев зашнуровать ботинок, и начала доставать деньги из сумки, висевшей у меня на плече. Подготовив деньги, я сконцентрировалась на автобусе, чтобы проверить, наш ли это номер, — я всегда прищуриваюсь, чтобы лучше разглядеть, — как вдруг Робби, младший из двух парней, тот, что мне понравился больше, сильно схватил меня за плечи. У меня пронеслось в голове, что они обычные воришки, из тех, что срывают на улицах сумки.
Я инстинктивно прижала сумку к себе и уже открыла рот, чтобы закричать, но тут Робби поцеловал меня, не дав мне опомниться. Из-за того, что мой рот уже был открыт, в почувствовала его горячее дыхание прямо в своем горле и его язык на верхних зубах. Потом он тихонько подтолкнул меня к автобусу, в который уже входила Имилда.
Она сражалась со своим кошельком, перегородив дорогу. Я впрыгнула на ступеньки, чтобы скорее помочь ей, но на этот раз она справилась сама, заплатив за нас обеих. Как только водитель получил деньги, он закрыл двери, хотя я все еще висела на подножке автобуса, стоя на одной ноге, другая — стояла на тротуаре, именно та, на которой был расшнурованный ботинок.