— Вот, возьми, — сказал отец, — протягивая мне стакан воды, салфетку и две белые таблетки. Выпей и ляг, поспи часок.
Я взяла салфетку, выпила воду, но отказалась от таблеток.
— Я не употребляю наркотики, — шмыгнув носом, сказала я.
— Это не наркотики, а обычный парацетамол! — закричал отец.
— Хорошо, — ответила и, — только не надо кричать.
— Тогда и ты разговаривай нормально, — ответил он, но уже более спокойным голосом. Даже не сказал, а прошипел.
Потом он попросил Маргарет тоже пойти прилечь. Она сильно побледнела и вся дрожала, и я почувствовала себя виноватой, но частично в этом есть и ее вина. Вот что случается с людьми, которые без приглашения врываются в чужие дома и нарушают ход жизни других людей.
— Я позвоню в школу и предупрежу, что вы обе придете после перерыва, — сказал отец.
Я легла в постель, но сон не шел. Обычно, потеряв столько энергии, люди сразу засыпают, но я не могла. У меня болела голова, в ушах стоял шум, и казалось, мозги взорвутся. Может быть, мне все-таки стоило выпить парацетамол.
Я поднялась через час. Глаза застилала пелена, а голова была словно чугунная. Я умылась холодной водой, причесалась, обнаружив в волосах мармелад, спустилась вниз и тихо села в гостиной, дожидаясь Маргарет.
Не знаю, как Эшли, а я не чувствовала облегчения после скандала. Наоборот, я была измотана и еще поражена ее словами. Я подумала, что, возможно, мы могли бы стать подругами, ну не подругами, а хотя бы относиться друг к другу с пониманием, терпеливо и уважать точку зрения друг друга. Похоже, она не такая дебилка, как я думала о ней. Я готова поспорить, что все исходит от ее матери, глупой женщины. А она просто жертва и сама даже не подозревает об этом.
На какой-то короткий момент мы почти стали одной семьей. По крайней мере, сегодняшняя ссора уж точно была семейной. И как обычно бывает в семьях, мир наступил очень быстро, и мы снова стали вежливы друг с другом. Может быть, постепенно мы свыкнемся, будем то ругаться, то мириться, и все будет как в самой обыкновенной семье, где люди, живущие под одной крышей, часто скандалят.
Уже за ужином мы извинились друг перед другом, и каждый был готов взять на себя всю вину. Алва сказала, что это она неправильно поступила, когда взяла мои ботинки, и в этом она абсолютно права. Но я ответила, что сама виновата в утреннем скандале, потому что слишком бурно отреагировала, хотя в душе я не чувствовала своей вины. Потом вступила Эшли, мол, она не должна была давать волю рукам и теперь просит прощения. А Маргарет, в свою очередь, заявила, что это она не сумела правильно воспитать Алву, которая до сих пор не знает, что нельзя брать чужие вещи, и поэтому во всем виновата только она одна. И только отец не присоединился к этому ходу. В тот момент я не подумала, но теперь точно знаю, что он и есть главный виновник всего случившегося. Разве не так? Я говорю о том, что если бы Маргарет не забеременела, ничего бы этого не случилось, к они бы не поженились, и Алвы бы не было здесь и, соответственно, никто бы не взял без спросу мои ботинки. Так что отец виноват во всем, это он натворил дел. О боже, ну почему все это произошло с моим отцом? Я ненавижу то, что случилось. Это ужасно. Я хочу, чтобы все стало как раньше, хочу вернуть прежние времена, пусть даже то, когда мама только что умерла. И то было лучше. По крайней мере, тогда были только он и я.
Пятница, 28 ноября
Конечно, если посмотреть с другой стороны, всего этого никогда бы не случилось. Если бы отец не женился на Маргарет, я бы не осталась у Имилды в тот вечер и никогда бы не познакомилась с Робби. Я еще не думала, хуже или лучше для меня иметь эти отношения, но сейчас я знаю только то, что он просто супер! Это так и есть! Он остроумный и добрый, а еще он классно целуется. К тому же он очень симпатичный. И хотя он не такой красавец, как Красный Хуг, но зато с ним намного веселее. Так приятно, когда у тебя есть бойфренд, пусть даже это не совсем так. Это даже больше, чем приятно. Это круто. Я думаю, что позвоню ему утром.
Воскресенье, 30 ноября
Вчера вечером я пошла на свидание с Робби. Я надела джемпер, который мне дала Эшли. Это было мое первое настоящее свидание. Я спросила отца, могу ли пойти, и он ответил:
— Я не возражаю, он, кажется, хороший парень, но будь дома к половине двенадцатого. Я не думала, что он так легко позволит. Мне почему-то всегда казалось, что отцы должны сказать, что-то вроде «Только через мой труп!» или «В этом случае ты никогда больше не переступишь порог моего дома!» Может быть, он просто обрадовался, что меня хоть какое-то время не будет дома.