Звали его отец Ефрем. Имея монашеский постриг и сан диакона, он подвизался одно время в Глинской пустыне, из которой ушел в 1954 году, за шесть лет до ее закрытия. Еще в монастыре он принял на себя юродство, которого не оставлял до конца жизни. Уже в Глинской пустыне отец Ефрем прославился своими дарованиями от Бога. Был он прозорлив и имел благодатную непрестанную молитву. Молился праведник всегда со слезами и умилением. Его многие любили и чтили как подвижника. Известно, что в шестидесятые годы иеродиакон Ефрем находился уже на Выше. В 1967 году он был, как вспоминают, заключен в буйное отделение, хотя не имел по внешнему поведению ничего общего с подобными больными. Его кроткий и смиренный нрав всех поражал. Те продукты, которые присылали ему знакомые из Таганрога, где праведник подвизался в юности, он раздавал больным. Однажды присланный ему круг сыра отец Ефрем разрезал на несколько частей, одна из которых была явно больше остальных.
На вопрос одной девицы из обслуживающего персонала, кому он определил этот большой кусок, отец Ефрем, назвав фамилию больного, ответил:
— А это Суханову, он меня вчера стукнул.
Бывало, что врачи наедине по полдня беседовали с ним, поражаясь глубиной суждений и прозорливостью праведника. Слова отца Ефрема производили на слушающих неизгладимое впечатление, так что многие и из начальства удивлялись, беседуя с ним. Все ночи подвижник проводил в молитве. Зная Святое Евангелие наизусть, он читал его, оставаясь один, так, что при этом слезы лились из его глаз целыми потоками. Как в монастыре, так и в больнице отец Ефрем предсказывал многим будущее. Однажды, гуляя по территории лечебницы, он подозвал одну верующую и сказал, что сейчас Закон Божий презирают, а придет время, когда его будут преподавать в школах.
Отца Ефрема вывезли из Вышенской больницы. Причиной тому было поведение духовных чад подвижника, приезжавших к нему из разных мест. Они стояли часами под окнами палаты, в которой он жил, пели и молились, невзирая ни на мороз, ни на запреты властей. Увезли праведника в семидесятые годы куда-то под Рязань, где он и окончил свой жизненный путь.
Сестры любили и почитали отца Ефрема: во всех домах верующих, окормлявшихся у них, как и в собственном их доме, висели в рамочках его фотографии.
Доброе и теплое отношение матушек распространялось на всех, кто в простоте сердца жил и трудился ради Бога. Такие люди были близки девицам именно по причине своей простоты и искренности. Эти качества сестры очень ценили в ближних. Интересно, что и сами старицы не считали себя за людей особенных. Они причисляли себя к рабам Божиим, преданным Ему и по мере сил Ему служащим. Упоминая о подобных людях, Анисия, Матрона и Агафия называли их простыми, говоря и о себе, что и они простые, в отличие от живущих лукаво, изобретающих разные способы брать от жизни побольше и существовать только для себя. Каждая из сестёр с первого взгляда узнавала человека и видела его таким, каков он есть на самом деле. Скрыть свою сущность от них было невозможно. При этом матушки не нуждались в общении или в каком-либо предварительном знакомстве с вновь увиденным человеком. Бывало, уже с первого полувзгляда они давали понять, что знают, кто и с каким сердцем пришел к ним в дом. Если это был искренний раб Божий, то сестры говорили о нем: «Это наш, такой же простой, как и мы». Или, например, что в нем много простоты. Такое свидетельство о человеке, с их стороны, всегда показывало, что тот живет для Бога и ищет Его воли, живет нелукаво. Для людей, близко знавших сестёр, подобная характеристика была самым дорогим и ценным признанием того, что и они являются членами одной большой духовной семьи — семьи, к которой принадлежали сами старицы и все подвижники Христовы.
Помогая ближним, сестры учили и своих послушниц, как семейных, так и девиц, жертвенному служению людям до полного самоотвержения.
Старицы радовались, когда близкие к ним женщины и девушки с терпением переносили различного рода скорби и утеснения, когда те жили скромно, без всякой роскоши, когда в их домах не было достатка, а все, без чего можно было прожить, раздавалось нуждающимся. Не считая достаток предосудительным, сестры все же стремились вести своих послушниц более узким путем. Навык все раздавать так укоренился в некоторых семьях, у некоторых вдов и девиц, что те в результате не мыслили, как можно было бы существовать иначе. У таких людей, полностью доверявших сестрам, живших их советом и руководством, жизнь менялась коренным образом и, в отличие от жизни обычных людей, приобретала совершенно иной смысл. Близкие к сестрам рабы Божии становились настоящими христианами, причем они, по простоте своей, не признавали себя таковыми, так как старицы умели смирять и вести своих людей узкой дорогой, на которой нет места какому-либо тщеславию и гордости.