Зверь чуть сдает назад и с небольшим разбегом идет на таран. Несчастный «американец» дрожит от удара всем своим железным телом, но занятую позицию не сдает. Мутант недовольно ворчит, пятясь толстой жопой на внушительные сто метров. Неплохо для серьезного разбега, однако очень плохо для пассажиров, восседающих на хлипком насесте.
– Бро́ня, фууу! – кричу, срываясь на визг. Так Зверь обретает, наконец, девочковое имя. – Стой, падла!
Вопреки приказу, падла ускоряется с каждым пройденным метром. На моем виртуальном спидометре стрелка лихо пробивает отсечку, отмеряющую двести километров в час, и с визгом уходит за горизонт. Отчаянно вою в полный голос, от дикого ужаса подражая локомотивному гудку. Твою мать! Твоююююмаааать!!!
Когда столкновение кажется неизбежным, бестия отталкивается от земли задними лапами – клянусь, я слышу, как под ними трещит асфальт, – и с грацией трепетной лани перелетает через препятствие. Жаль, приземляется с грацией бегемота – Зверь в полете цепляется все теми же толчковыми конечностями за цистерну и всем своим немалым весом плюхается на передние лапы. Те не выдерживают и подгибаются. Дальше мы скользим по земле подобно самолету со сломанными шасси – на брюхе! Броня рычит от боли – я вижу нежное, не защищенное роговыми пластинами подбрюшье и почти физически ощущаю ее мучения.
Все, стоп, машина! Туша животного замирает на асфальте, мы с шизом, напоминая нечистоты в проруби, болтаемся на помосте, из последних сил цепляясь за поручни. Только маркиз при этом отчаянно хохочет, а я поминаю его родословную вплоть до пятнадцатого колена включительно метким русским словом.
– Наш Горыныч ни фига не Бубка, – давится дурным смехом Сулюк.
– Сулюк, ты конченый даун! – бранные слова, не подкрепленные экспрессией, пусты и бессмысленны, но энергии для сильных эмоций попросту нет, Зверь слишком напугал меня.
– Солдатик, – маркиз подхрюкивает от удовольствия. – После случившегося, – а теперь наши отношения перешли на несравненно более высокий уровень, метров десять над уровнем моря, – можешь называть меня Зулук!
Какая нежданная честь… Зулук – это в честь альбома некогда любимого Жана-Мишеля[3] или странное производное от зулуса?
– Зулук – это Зулук. Произноси мое настоящее имя с трепетом и, желательно, с придыханием. Кстати, ты плохо выглядишь, неужели сотряс внутричерепную пустоту?
Кто бы говорил… Хотя нет, у маркиза с переменным именем в башке не пустота, а безостановочные взрывы шутих, салюты из конфетти, фейерверки из неугомонных шизинок… Черт, голова раскалывается, неудачно приложился виском о деревянный настил! Жестко начинается путешествие…
Я брежу? Веселый лепрекон-переросток Зулук в химзе и натянутом на затылок противогазе выдает на помосте барыню, лихо отбивая каблуками ритмы детской наркоманской песенки. Но до чего ж у него противный, подвизгивающий голосок! Мама, роди меня обратно!
Мы снова двигаемся. Нет, не мы – Шиз в отрубе, а я балансирую на грани сна и яви, – движется только Зверь. Не спеша бредет по Новомосковскому тракту, чуть подволакивая раненую переднюю лапу. Приземление закончилось травмой не только для меня… Наш бронепоезд оказался не таким уж «броне». Огромное и сильное животное, которое я со страху считал неуязвимым, отнюдь не лишено слабостей и «прорех в броне». Какая жалость!
Тракт – через несколько километров он превратится в федеральную трассу со скучным порядковым номером – почти не напоминает себя прежнего. Двадцать лет назад он днем и ночью устремлял бесконечные потоки транспорта на запад: мимо Первоуральска, свердловского города-спутника, до самой Перми, а потом возвращал всех обратно, убаюкивая на своих легендарных асфальтовых волнах. Мы смеялись над твоими продавленными колеями, ямами и рытвинами, но теперь смеяться не над чем, асфальт растрескался, полотно просело и расползлось, колеи поросли неудержимыми растениями…
Вот что странно, я видел множество дорог, видел, во что превратило их безжалостное время, а больше любого времени над ними поиздевалась буйная флора: растения, названия которым еще только предстоит дать, буквально взорвали асфальтовую гладь изнутри, пробившиеся сквозь щебеночную «подушку» деревья разнесли творение человеческих рук в клочья. Тракт же, несмотря на непрезентабельный вид, меньше всего пострадал от бесчинства природы: его мертвенный покой не нарушили ни чудовищные деревья – порождения радиации, ни изломанные мутацией кустарники, даже вездесущая трава не покусилась на беззащитный труп. Лишь мох неопределенного вида и цвета притаился на дне глубоких колей. Небогато, если честно.
3
Zoolook – четвертый альбом знаменитого французского мультиинструменталиста Жана-Мишеля Жарра.