— Доминика Юрьевна, вы напрасно обижаете наши органы.
— Я не ваши органы обижаю, я не хочу иметь дело с вами.
— Я бы попросил вас не оскорблять меня, — вспыхнул НикНик. — Я занимаюсь своей работой, нравится вам это или нет.
— Значит, это ваша работа — калечить жизнь невиновным гражданам?!
Доминика, вначале такая сдержанная, теперь все больше выходила из себя.
— Это вы себя имеете в виду, когда говорите о невиновных?
— Да, себя. Как вы меня ловко тогда спровоцировали и — в психушку отправили. Сейчас за решеткой держите, без всяких на то оснований.
— Мы изъяли у вас важную улику, — привел аргумент НикНик.
— Да, я помню. Я тогда эти ампулы, так же как и вы, видела в первый раз. Но вам невыгодно задумываться о том, что их могли мне подбросить.
В том-то и беда, что у вас в этом деле есть, очевидно, своя выгода. Кроме этой липовой улики, у вас ничего нет.
— Вот тут вы ошибаетесь. У меня есть еще одно важное свидетельство против вас.
— Какое?
НикНик не считал нужным это скрывать.
— Опрашивая возможных свидетелей, я вышел на вашего лечащего врача. И он сообщил, что готов везде подтвердить, что вы настойчиво вызывали его на разговор о… тут у меня записано… о мезотерапии. И подробно расспрашивали, как колют, чем колют, из каких препаратов делается коктейль для уколов.
— Это бред. Какой лечащий врач?
— Тот, который лечил вас в больнице. Он сказал, что тогда даже поинтересовался шутя, не собираетесь ли вы открывать собственную клинику? На что вы серьезно ответили, что в этом нет нужды, ведь у вас всегда под рукой есть клиника доктора Медведева. Вы также расспрашивали его о препаратах, не совместимых с указанным коктейлем…
— Какой мерзавец! И не совестно так лгать! — закричала Ника, вне себя от возмущения.
— Доминика Юрьевна, не советую вам так сильно волноваться. У вас уже был печальный опыт. Тех, кто сильно волнуется, сами знаете, где держат. Вы опять туда хотите?
— Вы — изумительная сволочь!
Ника больше не сдерживалась в выборе своих слов.
— Ой, только не надо комплиментов. Что-то я устал от вас. Вы, наверное, соскучились по камере, раз так себя ведете. Не волнуйтесь, сейчас я вас туда отпущу. Подписывайте протокол и ступайте, сержант вас ждет.
НикНик подсунул Доминике бумагу.
— Какой протокол? Я сегодня никаких показаний не давала, и вы ничего не записывали. Дайте-ка почитать.
Доминика потянулась к листку бумаги. НикНик выдернул листок из рук Доминики.
— Вот видите! Вы меня контролируете. Начальство меня контролирует. Прокуратура меня контролирует. При таком неусыпном контроле я просто не имею возможности ошибиться. Я обязан быть кристально честным. Так что идите в камеру и прекращайте свою диету. Меня вам все равно никто не заменит. Незаменимый я. — Следователь незаметно для себя тоже завелся. — Со мной дружить нужно. Сержант! Проводите!
За Доминикой захлопнулась дверь. НикНик посмотрел на бумагу.
— Да… жалко, — пробормотал он себе под нос. — Хороший протокольчик. Очень помог бы мне в деле. Только подписи не хватает. Психовать — психует, а бдительности не теряет.
Амалия вышла из своего кабинета в приемную:
— Юлия, собери, пожалуйста, все руководство фирмы, пригласи Юрия Владимировича. Будет важное заседание.
— Что сообщить о повестке этого собрания?
— Скажешь, что я была у следователя, ведущего дело Доминики Юрьевны. Нам нужно принимать кардинальные решения.
Виктория Павловна и Анна Вадимовна шли по новому району Радужного. Они сверились с бумажкой, на которой был написан адрес, свернули к нужному дому и вошли во двор с детской площадкой.
— Скажите, а квартира двадцать пять в каком подъезде? — спросили они проходившую мимо женщину.
— Вам Тоня нужна? — уточнила женщина. — Да вон она с сыном на площадке, в красной кофте.
Виктория Павловна и Анна Вадимовна подошли к детской площадке, где молодая женщина гуляла с мальчиком лет пяти.
— Извините, вы — Боева Антонина Петровна? — спросила Анна Вадимовна.
Женщина тревожно посмотрела на них.
— Я — Боева. Слушаю вас, — немного испуганно ответила она.
Нищенка в приличном платье, с ребенком в коляске уже давно гуляла около дома Коркиных в Озёрке, наблюдая за нужным подъездом. Увидев подъезжающую машину Михаила, она поскорее подкатила коляску поближе. Михаил начал выгружать семейство, помогая девочкам выйти. Потом он помог выйти Танюше, глядя на нее влюбленными глазами.