— У Амалии Станиславовны было совещание. Обсуждали, что фирма осуществила эмиссию акций. Акции были выброшены на биржу и скуплены анонимом. Ушел к анониму и пакет Юрия Владимировича. И буквально в последнюю минуту перед нашей встречей ушел и пакет… и ваш пакет.
Доминика изумилась:
— Как же так? Я доверила свои акции отцу. Он не мог сделать столь опрометчивый шаг, не посоветовавшись с Амалией.
— К сожалению, Доминика Юрьевна, я сама ничего не понимаю, — призналась Татьяна. — Впрочем, мне кажется, что Юрий Владимирович не виноват, просто его обманули…
— То есть у Риты контрольный пакет? — потрясенно спросила Доминика.
— Амалия Станиславовна изучила бумаги и однозначно подтвердила этот факт.
— Выходит, мой собственный отец отдал ей в руки мою фирму?
— Так уж получилось, понимаете…
Доминика разнервничалась:
— Нет, я ничего не понимаю! Я просто отказываюсь что-либо понимать. И я никогда и ни при каких обстоятельствах этого не пойму!
— Доминика Юрьевна, что вы намерены делать?
— А что бы вы сделали на моем месте?
— Я бы боролась.
— С кем? Против кого? — Доминика встала и нервно забегала по кабинету. — Против людей, некогда мне родных и близких? Против мужа, с которым у меня могли быть дети? Против отца, который воспользовался доверием и продал мои акции, по сути, отнял у меня фирму? Против моей сестры по крови, которая меня спасла, чтобы потом отнять все, чем я жила? Против родной по отцу сестры, которая заняла мое место в доме и в душе моего отца и подкосила меня сообщением о человеке, которому я поверила? Против Амалии, которая была мне матерью и которая не уберегла мою фирму? Победить их всех и снова стать «СуперНикой»?! Для чего? Чтобы опять смотреть в их любящие и преданные глаза? Встречаться на семейных праздниках, дарить и принимать подарки? Быть семьей?
— Это не мое дело, но… — Татьяна помолчала. — Вы сами спросили меня, как бы поступила я.
— И как бы вы поступили?
— Выяснила бы все до конца. В вашей истории много загадочного. Вполне может оказаться, что виноваты не те люди, которых вы считаете виновными.
— Вы выгораживаете моего мужа? — резко спросила Доминика. — Моего бывшего мужа? Меня удивляет одно. Как я могла так долго принимать этого человека… за человека? Может, вы, как лицо заинтересованное, подскажете мне ответ?
— Доминика Юрьевна, перед вами я виновата лишь в том, что подвернулась ему под руку, — спокойно объяснила Татьяна. — Не я, так была бы другая. У него безграничные аппетиты и своеобразные представления о пристойности. Я это тоже поняла слишком поздно.
— А почему мы о нем говорим? Он меня интересует меньше всего. Вы правы, Таня. Я подумаю о виновных. Спасибо за совет. — Доминика помолчала, подошла к компьютеру, стала набирать текст.
Через некоторое время текст был готов.
— Татьяна, у меня к вам личная просьба. Я тут кое-что написала моему отцу и Амалии. Прошу вас, передайте им. А это… — Доминика подержала в руке конверт с письмом Дианы, — …отдайте юристу Боеву. Вы его видели. И скажите всем. Пусть не суетятся, меня не ищут. Я пропадаю, исчезаю… из их жизни. Если сочту нужным, когда-нибудь появлюсь.
Решение было принято, и Доминика не собиралась его менять.
Диана приехала к Ритке, позвонила в дверь и затараторила с порога:
— Ну, привет! Мне позвонил отец и все рассказал. Сестрицу выпустили, и она скрылась в неизвестном направлении. Теперь никто и ничто не помешает тебе воцариться в компании.
Но Ритка была очень расстроена и резко ответила:
— Очень мне это надо.
— Отставить разговоры! — скомандовала Диана. — Ты способная, ты прорвешься и покажешь моей заносчивой сестрице, как надо жить, как трудиться и как руководить людьми!
— Да не хочу я руководить…
— А должна! Пусть те, на которых богатство свалилось, ходят теперь и побираются. А ты эту должность горбом заслужила. Уж я-то знаю, что такое труд.
— Да что ты знаешь? — с горечью спросила Ритка.
— Многое. Например, что в таком виде нельзя выходить за пределы спальни, не то что в боссы выдвигаться. А посмотри на свои ногти! Ты что, земляными грушами торговала? И сама их ногтями выкапывала?
— Ногти как ногти, — передернула плечами Ритка.
— Ногти торговки, — уточнила Диана.
— А я такая и есть. И своей среды не стесняюсь.
— Похвально. Но никому этого не говори, кроме меня. В новом положении я бы постеснялась таких ногтей, одежды и прически.
Рита стояла на своем:
— Не стеснялась никогда. И не буду стесняться.