— Да, в Африке тебя уже заждались, — усмехнулся Самвел.
— Шути, шути, Самвельчик. Сегодня ты мне шутками своими настроение не испортишь. Жаль только, что полноценную пластику не успею сделать. Ну да ладно, может, оно и к лучшему. Чего красоту природную портить. Ничего, пойду к своему доктору, пусть в темпе меня омолодит, укольчики волшебные, стволовые клетки, ля-ля тополя. И нет здесь зрелой женщины с богатым прошлым Надежды Косаревой. А есть юная восточная принцесса Надия Пашаева, свободная как ветер и достаточно богатая, чтобы начать новую жизнь. Скажи, Самвелчик, ты будешь по мне скучать?
Самвел пожал плечами:
— Была без радости любовь, разлука будет без печали. Так у вас говорят?
— Ах, как обидно. Мог бы и соврать для приличия. Сказал бы: да, Наденька, все глазки выплачу от горя-печали.
— Правда, по-моему, лучше, — нахмурился Самвел.
— Займись лучше заказчиком. Я с девчонками тянуть не буду. Мне надо их быстро продать.
Самвел посуровел:
— Ты этого не сделаешь.
— Не сделаю?! И кто мне запретит? Не слышу ответа. Кто мне запретит распорядиться судьбой собственных детей?
— Я.
— Оп-па! Интересная рокировка — черные внезапно становятся белыми. С чего бы это, Самвельчик? Дай-ка подумать… А, это поездка в детдом на тебя так повлияла. Ты играл роль слезливо-сопливого спонсора и заигрался? Что там с тобой сделали?
— Надя, не дури, при чем здесь детдом? Я тебе и тогда говорил, что ты жестокая женщина, раз не жалеешь своих детей.
— Говорить — говорил. Но до заказчика дозванивался. А теперь что?
Самвел пошел на попятную:
— А я и сейчас звонить не отказываюсь. Только не понимаю, что я буду с этого иметь? За фиктивный брак ты мне деньги пообещала. И я почти пообещал на тебе жениться. Получу деньги — посмотрим. А где мой процент от сделки с детьми? Почему ты об этом ничего не говоришь? Дело подпольное, опасное. Я тоже рискую.
Надежда сразу же успокоилась:
— Так бы и сказал. А то — запрещу… Это вопрос решаемый. Зависит и от тебя тоже. Чем больше заказчик заплатит, тем большим будет твой процент. Устраивает? Я тебя как раз хотела попросить. Когда я заберу девчонок… А это — дело ближайшего будущего, тянуть не буду. Можно я их сюда на время привезу? Само собой тихо, чтобы никто не видел. Пока их не заберет заказчик.
Самвел подумал и согласился.
Борис Михайлович не предполагал, что у Ольги Алексеевны будут большие неприятности после того, что произошло на передаче.
— После этого ужасного случая у нас такое было, лучше не вспоминать, — расстроенно рассказывала она Борюсику. — Начальство сошло с ума. Спонсоры разбежались, дело почти дошло до закрытия канала. А меня горячие головы хотели под суд отдать.
— А вас-то за что? — удивился Борюсик.
— Я же возглавляла проект. А у нас руководитель отвечает за все. Это же я с пеной у рта почти год доказывала всем преимущества прямого эфира, убеждала, что за этим — будущее, что зрителя нужно привлекать живым интересным разговором и возможностью пообщаться в прямом эфире.
Медсестра Марина согласно кивала:
— Это вы здорово придумали…
— Это, к сожалению, не я придумала, — призналась Ольга Алексеевна. — Американцы придумали. Но, посмотрите, даже у нас эта практика на всех центральных телеканалах давно себя оправдала.
— Да, убеждать вы умеете, вас всегда так интересно слушать.
— Ох, лучше бы я молчала. Зато меня же и наказали.
Борис помрачнел:
— Я чувствую себя преступником…
— Что вы! — замахала руками Ольга Алексеевна. — Я-то знаю, что это был просто несчастный случай. Вы правильно сказали, мы — родственные души. Судьба наша такая, Борис Михайлович, страдать от напраслины…
Ольга Алексеевна так старалась, чтобы Борис Михайлович осознал их схожесть и родство душ. Так не хотелось отказываться от мечты прожить с ним жизнь до «самой березки», что посадят над их могилкой преданные друзья…
Виктория Павловна и Анна Вадимовна наконец нашли ту, кого искали, — Антонину Боеву. Она даже согласилась с ними поговорить. Они встретились на улице. Боева пришла с маленьким мальчиком, присутствие которого при разговоре было нежелательным, и его отправили играть на площадку.
— Разрешите представиться. Я — Виктория Павловна, директор детского дома в Радужном, а это Анна Вадимовна, наша медсестра.
— Меня зовут Антонина, чем обязана… — Боева не понимала, чего от нее хотят эти странные тетки.
— Разговор у нас к вам непростой, но от его исхода зависит жизнь многих людей, — начала Виктория Павловна. — Всегда нелегко касаться тем, связанных с личными переживаниями и личными драмами.