Батюшка Андрей так и не объявился, по умиравшим теперь не читали отходную и хоронили не по-людски. Страх, смерть и грех пировали в деревне.
Бабы, еще стоявшие на ногах, вспомнив рассказы своих бабок, заговаривали лихоманок в морозный Сильвестров день, и шатавшаяся от слабости Варя вместе с ними вымывала пороги водой, настоянной на четверговой соли, последних припрятанных ее крупицах, и относила пирожки из последнего пуда муки на окраину искривившегося мертвого леса. Сестер-лихорадок морили голодом, выгоняли розгами и бранью, крестили колодец, переодевались в мужские платья, пытаясь обмануть, пили по весне березовый сок.
Но лихие были безжалостны.
Ни одной избы в Грачах не пропустила Кашлея.
Варвару с матерью по очереди, а то и вдвоем стоя у печи изводили Трясучка и Бледнуха, а соседке не давала ночного покоя Маяльница.
Соседкину дочь посреди дня у церкви схватила Сонлея.
Трех баб на соседней улице свели в могилу Знобуха и Желтуница, у одной остался пятилетний сын, его не отпускала Душлея и дитя чахло на глазах.
Старух замучала Секея, те с утра до ночи причитали держась за усталые спины.
К потаскухе Агриппине по ночам скреблась в дверь Синея.
Последней пришла Холера.
***
Лишь поздней весной, когда мать преставилась и Раиса издохла, утащенная, вестимо, чертями за колдовство в геенны огненные, и во всем хуторе осталось человек десять, беда, кажется, отступила. Подросшая и исхудавшая до ребер расхристанная Варвара, сидела в тот день на покосившемся крыльце и сосала сушку, когда мертвецкую тишину разрезал странный звук со стороны дороги на город, будто громко и быстро зафырчали несколько коней.
Кони фырчали громче и громче, повеяло гарью, Варя подбежала к забору и повисла на калитке от удивления: через улицу, пуская клубы дыма, подпрыгивая на колдобинах и фырча наступало будущее. Чудная, самоходная телега, внутри которой сидел извозчик в кожаной гимнастерке, тонком пенсне и кожаной фуражке с красной лентой, замедлила движение завидев девушку.
Телега остановилась посреди дороги, обдав Варю пылью и дымом. Человек сперва осмотрел с интересом целые и погоревшие избы, а после принялся пристально, с прищуром поверх очков, изучать Варвару. Та не выдержала взгляд и потупилась. Тогда он еще порассматривал избу, хозяйку, достал какую-то толстую книгу, открыл и с задумчивостью полистал страницы. Когда Варвара осмелилась поднять глаза, незнакомец уже выбрался наружу, стоял у калитки и так же пронзительно рассматривал ее.
— Чего нужно, дядь? Хлебушка не найдется?
Тот улыбнулся правой половиной рта и наклонился к ней через забор не сводя взгляд:
— Что ж. Будем лечить.
Примечания автора
Этот короткий рассказ — своеобразная предыстория-тизер к моему второму роману, действие которого происходит в современной Москве. Силы, разгулявшиеся в Грачах, намекают на то, с чем придется встретиться персонажам новой книги, написанной как и «Пресс-тур», на стыке жанров. Будет и хоррор, и городское фентези, и мистический детектив, и юмор, и конспирология с политическим триллером. Ну и документальные вставки, обязательно. Надеюсь, она выйдет в 2023 году, а за моим творчеством и ходе работой над новой книгой можно по-прежнему следить в Телеграм-канале «Пиарщик пишет», @prwrites, или подписавшись на мой профиль на «ЛитРес» чтобы не пропустить новинки.
К самому рассказу, думаю, надо дать несколько пояснений.
«Растыка», с которой начинается рассказ — локальное словечко, присущее жителям Волгоградской и некоторых других областей. Синоним слов «растяпа», «неуклюжий». Используется до сих пор.
«Двенадцать лихих сестер» — настоящее понятие из русского фольклора. Считалось, что существует двенадцать видов лихорадки, двенадцать злых и болезнетворных женских духов. Называть их по именам было плохой приметой, именно поэтому Варя старается их не поминать. Одним из таких духов (названия их варьировались в зависимости от региона) была Веретенница (см. начало рассказа).
Избавляться от лихоманок можно было на Сильвестров день (15 января) с помощью разнообразных обрядов с водой, солью, чертополохом и проч.
Вера в «лихих сестер», по-видимому, окончательно ушла из русских деревень только с началом коллективизации.
Первое место среди самых смешных реальных имен «сестер» делят Оспа Ивановна и Пухлея (водянка). Имена, используемые в рассказе, тоже реальны и самоочевидны, кроме, пожалуй, Секеи (ревматизма) и Синеи (сифилиса). Да, это тоже почему-то относилось к лихорадкам. Сам выбор имен является «сборной солянкой» из названий присущих разным областям Российской империи.