— Глупости, — возразила Мелани, — самая обычная комната. Я, кстати, собираюсь заменить там всю обстановку.
— Ты не первая собираешься это сделать, — сказала Сенара. — Странное дело, но никто не осуществил это намерение.
— Рассказывайте, пожалуйста, дальше, — попросила Берсаба.
— Здесь появилась моя мать, родила меня, потом исчезла, а я выросла вместе с Тамсин, и когда ее мать умерла, моя мать вернулась и вышла замуж за Колума Касвеллина. Мы всегда были вместе, верно, Тамсин? Бывало, я обижала тебя, но мы все равно считали друг друга сестрами, правда?
— Это так, — сказала мама.
— Затем настал день, когда моя мать вновь уехала, а с Колумом Касвеллином произошел этот несчастный случай, после которого он оказался прикованным к креслу. Охотники за ведьмами пришли за моей матерью и, узнав, что ее здесь нет, были не прочь взяться за меня, но Тамсин удалось тайком вывести меня из замка. Ко мне очень хорошо относился мой учитель музыки, ставший пуританином и живший в Лейден-холле. Вы, конечно, знаете это место.
— Там сейчас живут Лэмптоны, — сказала Розен, — мы с ними в добрых отношениях.
— Они купили поместье после того, как уехали Димстеры, — вставила Мелани.
— Я побежала туда, — продолжала Сенара, — и Димстеры приняли меня. Я вышла замуж в соответствии с простыми пуританскими обычаями за Ричарда Грейвла — Дикона, моего учителя музыки, и мы вместе с ним отправились в Голландию. В те времена Амстердам считался прибежищем всех, кто желал исповедовать свою веру так, как полагал правильным. Но, приехав туда, мы убедились, что там допускают лишь пуританское вероисповедание. В душе я никогда не считала себя пуританкой. Я просто приняла веру Дикона. У меня были с собой кое-какие драгоценности но носить их считалось грехом среди пуритан. Поначалу я надевала их тайком, а Дикон был настолько увлечен мной, что не замечал этого.
— Я не могу представить тебя в роли пуританки, Сенара, — с улыбкой заметила наша мать.
— Ты хорошо меня знаешь, — ответила Сенара. — Мы выехали из Амстердама в Лейден — город, в честь которого Димстеры назвали свое поместье. И там мы провели одиннадцать лет, постоянно строя планы отъезда в Америку. Одиннадцать лет! Не знаю, как я выдержала!
— Тебе помогала любовь к Дикону. Сенара рассмеялась.
— Дорогая моя Тамсин, — ответила она, — ты думаешь, что все женщины похожи на тебя… добрые, преданные жены. Это далеко не так. Вскоре я разлюбила Дикона и его религию. Во мне мало от святой. Все эти одиннадцать лет я страстно желала вернуться в Пейлинг. Мне хотелось вновь стать молодой. Я поняла, что мечтала о Диконе только оттого, что он казался мне недоступным. Я поняла, что сделала ошибку, выйдя замуж за пуританина… хотя он не всегда был пуританином. Временами он забывал о своей религии.
— Они помогли тебе бежать, когда ты была в опасности, — напомнила мать.
— Это верно, — согласилась Сенара, — но они знали, что мне некуда деваться, что мне грозит опасность и я могу просто погибнуть. — Она состроила гримасу. — Я могла бы оказаться трупом, висящим на дереве в Аллее Палачей, где обычно вешали ведьм. Помнишь, Тамсин?
Мать смутилась.
— Там и сейчас вешают ведьм, — сказала Розен.
— И охотятся за ними с той же яростью, как и прежде?
— Временами кое-где возникает нечто вроде моды на это, — сказала мать. — Мы, слава Богу, в последние годы с этим не сталкивались. Я не позволяю слугам вести разговоры о ведьмах. Это возрождает интерес к предмету: а я этого не хочу. Достаточно какой-нибудь бедняге родиться горбатой, с родимым пятном на шее или на щеке — и ее можно обвинить в связи с дьяволом и вздернуть на дерево. Так пострадали многие невинные женщины, и я хотела бы, чтобы этому был положен конец.
— Ведьмы были, есть и будут, — заявил дядя Коннелл. — И хорошо, что их отправляют к их покровителям, в ад.
— Я всегда буду делать все для того, чтобы спасти невиновных, — возразила мать, умевшая быть настойчивой, если кто-то нуждался в защите. — К тому же, — добавила она, — мне хочется узнать побольше о ведьмах, а в особенности о том, что заставляет их продавать душу дьяволу.
— Ты, сестренка, не вздумай впутываться в дьявольские дела, — предупредил дядя Коннелл.
— Впутываться. Я всего лишь хочу знать.
— То же самое могут сказать многие из них. Они просто хотели знать.
— Ты все та же, Тамсин, — воскликнула Сенара. — Готова вмешаться в любое дело, если считаешь, что кому-то нужна твоя помощь.
— Расскажите, пожалуйста, о том, как вы жили в Голландии, — попросила Берсаба.
— Ну что ж, одиннадцать лет я была пуританкой. Мне пришлось ходить на их молельные собрания и выслушивать их планы. Они собирались вернуться в Англию, а оттуда направиться в Америку. Я знала, что они купили корабль под названием» Спидвелл»и послали его в Делфтсхавен. Оттуда он должен был через Саутгемптон плыть в Америку. Меня не привлекало далекое морское путешествие. Многие месяцы в океане… и молитвы… бесконечные молитвы. От вечного стояния на коленях у меня образовались на них мозоли. Я ненавидела грубые серые платья, которые мне приходилось носить. О, я очень быстро поняла, что не создана быть пуританкой.
— А у вас с Диконом были дети?
— Был мальчик. Я назвала его Ричардом в честь отца. Он вырос настоящим маленьким пуританином. Уже с пятилетнего возраста он начал заботиться о том, чтобы я смиряла свою гордыню. Я просто задыхалась от этого, не могла вынести. Временами мне казалось, что Дикон чувствует то же самое, но его пуританская закваска оказалась крепче. Возможно, поначалу он тоже был бы способен уйти от пуритан, но потом осьминог вконец опутал его своими щупальцами. Когда они отправились в Англию, я не поехала с ними.
— И ты бросила сына? — воскликнула наша мать.
— В основном он был сыном Дикона, а не моим. Он был воспитан в чисто пуританском духи и пылал энтузиазмом начать новую жизнь в Америке.
— Значит, ты осталась одна?
— Позже я узнала, что Дикон погиб до отплытия корабля. В саутгемптонской таверне он вступил в религиозный спор с сидевшими там моряками, защищая свою веру. Они нанесли ему ножевые раны, от которых Дикон скончался.