Четверг, восемь часов утра. Ученицы до сих пор сонные. Как их расшевелить? Лучше всего, проверив то, что они забыли в течение каникул.
— Доставайте листики, — приказ краткий и конкретный.
Стоны ужаса… Преподавательница оборачивается и бросает осуждающий взгляд.
— Напишем небольшую проверочную работу, — говорит она так, как следует обращаться к лошадям — спокойно, но тоном, исключающим какие-либо дискуссии. — У вас было две недели на то, чтобы все вспомнить…
Девицы копаются, словно мухи в смоле, рассчитывая на чудо, и… иногда чудеса случаются.
Двери открываются с легким скрипом петель. В дверях стоит директор.
— Пани Станислава?
— Чем могу быть полезна? — та не любит, когда кто-нибудь мешает проведению урока, но старается быть вежливой. Жизнь научила ее, что, как правило, усилия оправдываются.
— Это ваша новая ученица. Моника Степанкович. Из Косова.
— Присаживайся на любом свободном месте, — Станислава инстинктивно переходит на сербский. — Глаза директора делаются круглыми будто блюдца. — Французский знаешь?
— Oui, madame, — девчонка явно не чувствует себя сбитой с толку.
— Тогда напишешь проверочную работу вместе с классом.
Всякий, кто общается с этой женщиной, должен знать, что ее абсолютно ничего не способно сбить с толку. Любого она тут же бросает на глубокую воду. Сербский — это южнославянский язык. Некоторые слова похожи на польские, о значении других можно догадаться по контексту. Но большую часть понять невозможно. Отчаянный стон вырывается из двух десятков ртов, сербского языка они не знают, но зачем им дано шестое чувство? В директорском сердце что-то дрогнуло, но он быстро подавляет людские инстинкты. Школа затем, чтобы учить, а не затем, чтобы проявлять жалость к ученицам…
Станислава раздала листочки с заданиями. У каждой девушки свой набор, что эффективно предотвращает списывание. Впрочем, они уже и не пытаются. Преподавательница таких номеров не любит. С этой стороны они уже ее узнали. Двадцать голов склонились над заданиями. Кто-то из девиц еще пробует выпросить словарь, но Станислава успокаивает ее взглядом. Текст ведь и вправду простенький.
Сербка пишет ответы быстро, не колеблясь. Следовательно, она должна неплохо владеть языком Виктора Гюго и Жюля Верна. Интересно, как там у нее выйдет?
Преподавательница осматривает новую ученицу. Та очень красива. Волосы цвета зрелых колосьев, овальное лицо с выдающимися скулами. Глаза темно-синие. Настоящая сказочная принцесса… Но вот ладони выдают следы военных скитаний. Ногти девушка обрезала очень коротко, наверняка те были поломаны. На левой щеке чернеет несколько точечек. На первый взгляд, они похожи на родинки, но девочка — левша. Станислава уже видела подобные следы. Это недогоревшие крупинки пороха. А к этому еще и легкое изменение в цвете. Иногда не залеченный синяк остается навечно. Это дитя стреляло из снайперской винтовки, прижимая щеку к прикладу. Интересно…
Девочка сидит прямо, в то время как все остальные ученицы склонились над листками. У нее самая правильная осанка во всем классе. Но есть в ней и что-то такое, вызывающее, что в мыслях учительницы загораются предостерегающие лампочки. Что-то здесь не так. А предчувствия до сих пор ее никогда не подводили.
Вход под логином в сеть ЦСБ из собственного дома не является самым разумным предприятием. Может случиться, что после входа в систему под вашей дверью появится несколько одетых в серое типов. Как минимум — двое, так, на всякий случай, вооруженных автоматами. У еще одного будет гладкоствольное ружье, чтобы разбивать замки… А четвертый, с голубыми, неподвижными глазами мясника будет держать наготове папочку с наручниками и с незаполненным ордером на арест.
И они не станут играться в то, чтобы звонить в дверь или стучать. Они сразу же выломают двери. Увидав их, необходимо сразу же поднять руки. Достаточно опоздать на половину секунды, и вас тут же нафаршируют свинцом. И осуждать их не надо, работа у людей ужасно нервная… Руки вам скуют двойными наручниками, а на голову натянут мешок. После того вас выведут и запихнут в фургон с логотипом Городского коммунального предприятия по ремонту водопровод и канализации. Что случится потом с неудачливым хакером, сказать сложно. Во всяком случае, никто из них еще не вернулся, чтобы рассказать. Так что рисковать не стоит.
Потому Катаржина логинится из интернет-кафешки[40] в отдаленном районе Новой Гуты. Здесь никто ее не знает, никто не идентифицирует, отсутствие телекамер слежения облегчает задание… Кончики пальцев она покрыла лаком для ногтей, чтобы не оставлять отпечатков[41]. Этот метод намного лучше, чем смазывать пальцы маслом.
Базы данных содержат около сорока миллионов имен. Понятно, что преувеличением является утверждение, будто бы ЦСБ имеет папочку на каждого жителя Польши[42]. Двадцать миллионов фишек — это данные, полученные из-за границы путем обмена с полицейскими органами соседних стран.
— Есть данные, — сообщает Катаржина сидящей рядом кузине. — Моника Степанкович, национальность — сербка, в последнее время проживала в косовской Даковице. Польский патруль в самый последний момент спас ее из рук албанцев; месяц подержали на базе, пока девушка не пришла в себя, потом отослали в Польшу. Живет она в детском доме.
— Сирота?
— Да. В Сербии у нее никого близкого нет. Она получила политическое убежище.
— Кто оплачивает ее обучение в нашем лицее?
— Этого я не знаю. Данных нет, — Катаржина озабоченно поглядывает на часы. — Сматываемся, нас уже наверняка засекли.
Она выходит из системы. Девушки платят и покидают заведение. Уже стоя на автобусной остановке, они слышат сирены полицейских машин. В сторону Интернет-кафе мчатся, как минимум, четыре. За ними, пища шинами, несется серый грузовичок с логотипом водопровода и канализации. Люди с изумлением поглядывают на него. Фургоны аварийных служб редко когда развивают подобную скорость. И еще, кто такое видел, чтобы спецы по лопнувшим трубам и подтекающим прокладкам ехали, словно полиция, с сиреной?
— И это все в нашу честь? — удивляется Станислава.
Сестренка не отвечает. Она пишет эсэмэску генералу, чтобы тот отозвал боевую тревогу. Это она чуточку пошалила в правительственной сети…
Моника Степанкович прикрывает глаза и осуществляет внутри себя оценку преподавателей. В принципе, все они совершенно нормальные. С двумя исключениями. Вообще-то, это одно исключение, но в двух лицах. Катаржина и Станислава. Девочка еще не знает их фамилий, но те ее не обманут. Слишком много радости во взглядах, когда они встречаются в коридоре. Следовательно, они как-то породнены. И эта родственная связь очень тесная; а к тому же, они еще и дружат. Словно сестры. И характерами они тоже должны быть похожи.
А теперь время проанализировать. У Станиславы на правой руке небольшое утолщение в том месте, где большой палец соединяется с кистью. Там развились избыточные мышцы, ответственные за сжатие пальцев. Понятное дело, довольно-таки хрупкого строения учительница боксом не занимается, зато без особого труда ее можно представить с саблей в руке. Наручными часами она не пользуется, только карманными. Похоже, привыкла. Когда желает более тщательно присмотреться к чему-нибудь, инстинктивно подводит руку к щеке.
Еще она носит корсет, это благодаря нему она держится так прямо. В то же время, шнурует она его не слишком сильно, любит дышать полной грудью. И ее одежда — пускай и элегантная, но, в первую очередь, обязательно удобная…
40
Тоже выход, но, похоже, о существовании анонимайзеров автору рассказать было некому. — Прим. перевод.
41
Это же зачем себя так калечить, а почему не вазелинчиком? Похоже, автор «перечитался» шпионскими книжками. — Прим. перевод.
42
Давайте посчитаем: по данным Википедии (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D1%88%D0%B0) в 2011 году численность населения Польши составляла 38,5 миллиона человек. Активное население — это, как правило, не более 35–40 %, то есть, миллионов пятнадцать. Так что папочка имелась на каждого, даже с запасом… И еще, выше ведь было сказано, будто бы базы ЦСБ связи с Нэтом не имеют. Так куда «вламывалась» Катаржина? — Прим. перевод.