– Кто вы? – Я еще не вполне очнулась от сонного дурмана.
– Я первый спросил. – Голос низкий, чуть заметен шотландский выговор. – Вот уж не думал, что у Гардинер бывают гости.
– Она еще не встала, нет? – Я бросила испуганный взгляд в коридор. – А то обещала пристрелить, если застанет меня здесь утром…
– Это на нее похоже, – сказал шотландец.
Я хотела одеться, но не могла в сорочке встать перед незнакомым мужчиной.
– Мне надо поскорее отсюда убраться…
А куда? – шепнула Роза, и голова моя загудела. Я не знала, куда идти; бумажка с адресом Эвы – все, что у меня было. И что теперь? Защипало глаза.
– Не спешите удирать, – сказал шотландец. – Если вчера Гардинер хорошо нарезалась, утром она ничего не вспомнит. – Он сбросил куртку. – Я сделаю чай.
– Кто вы? – спросила я, но дверь за ним уже захлопнулась.
Секунду помешкав, я откинула плед и встала, сразу озябнув. Глянув на свой дорожный костюм, лежавший кучей, я сморщилась. В бауле был еще один наряд, но такой же оборчатый, тесный и неудобный. Поэтому я надела старый джемпер и ненавистные матери поношенные брюки, а затем босиком пошлепала искать кухню. Я уже сутки не ела, и урчанье в моем животе пересилило даже страх перед Эвиным пистолетом.
Кухня оказалась на удивление чистой и светлой. Накрытый к завтраку стол, чайник на плите. Свою старую куртку шотландец бросил на стул, оставшись в не менее старой рубашке.
– Кто вы? – Я не могла совладать с любопытством.
– Финн Килгор. – Он взял сковородку. – Работник за всё у Гардинер. Выпейте чаю.
Интересно, что он называл Эву просто «Гардинер», как мужчину.
– Работник за всё? – удивилась я, взяв со столешницы щербатую кружку. Похоже, в этом доме следили только за кухней.
Пошарив в холодильнике, Килгор достал яйца, бекон, грибы и половину батона.
– Вы хорошо разглядели ее руки? – спросил он.
– Да…
Чай был крепкий, как я любила.
– И что, по-вашему, она может делать такими руками?
Я отрывисто хохотнула.
– Вчера я убедилась, что она вполне способна взвести курок и откупорить виски.
– Лишь с этим и справляется. А для прочего нанимает меня. Я исполняю ее поручения. Забираю почту. На машине вывожу в город. Немножко стряпаю. Но прибираться она позволяет только в кухне. – Килгор выложил ломтики бекона в сковородку. На вид ему было лет двадцать девять-тридцать. Высокий, поджарый, он двигался с небрежной грацией. Густая щетина его требовала бритвы, а темные космы, прикрывавшие воротничок рубашки, буквально молили о парикмахере. – Что вы здесь делаете, мисс?
Я помешкала с ответом. Мать сказала бы, что работнику за всё не пристало задавать вопросы гостье. Однако гостья-то я сомнительная, а у него гораздо больше прав быть в этой кухне.
– Чарли Сент-Клэр, – назвалась я и, прихлебывая чай, представила отредактированную версию того, как очутилась на пороге (а затем и на диване) Эвы. Ор и угрозы меня пристрелить я опустила. Уже не в первый раз я задумалась о том, как всего за двадцать четыре часа моя жизнь умудрилась перевернуться вверх тормашками.
Потому что от самого Саутгемптона ты гонишься за призраком, – шепнула Роза. – Потому что ты маленько чокнутая.
И вовсе не чокнутая, – огрызнулась я. – Я хочу тебя спасти. Это не делает меня чокнутой.
Ты всех хочешь спасти, дорогуша. Меня, Джеймса и всякую бродячую собаку, что в детстве нам встречалась на улице…
Джеймс. Я вздрогнула, а мерзкий внутренний голос прошелестел: Не очень-то удалось его спасти, а?
Я шугнула эту мысль, не давая неизбежному чувству вины затопить меня, и приготовилась к дальнейшим расспросам Килгора, ибо история моя, честно говоря, выглядела довольно странно. Однако он молча хлопотал над сковородой – добавил грибы и консервированную фасоль. Прежде я никогда не видела мужчину за готовкой. Отец не умел даже намазать тост маслом. Это отводилось матери и мне. А вот шотландец ловко помешивал в сковородке, не обращая внимания на шипящие брызги жира.
– Давно вы работаете на Эву?
– Четыре месяца. – Килгор принялся нарезать хлеб.
– А до того?
Нож замер.
– Королевская артиллерия. Шестьдесят третий противотанковый полк.
– А потом стали домашним работником – резкая, однако, перемена.
Отчего он смолк? – подумала я. – Наверное, стыдится, что ветеран-фронтовик пошел в услужение к сумасшедшей, размахивающей пистолетом.
– И как же… – Я запнулась, сама не зная в точности, о чем хочу спросить. Как у нее работается? Как она стала такой? Но потом все-таки нашлась: – И как же это случилось с ее руками?