— Отпусти, мерзкая скотина!
— Sorry,[41] — пробормотал он, нетвердой походкой отступая назад, держа руки перед собой. — Я немного перебрал. Не будем ссориться!
Она бросила на него гневный взгляд и снова повернулась к нему спиной.
— Знаете, моя сестра жила с парнем, который ее бил, — проговорил он.
Повернув голову, она посмотрела на него удивленным взглядом. Когда несколько секунд спустя она открыла рот, ее голос звучал уже совсем не так враждебно.
— И что?
— Я убил эту сволочь, — ухмыльнулся он и поплелся обратно в сторону лагеря.
Они сняли с себя рации и защитные жилеты, заперли оружие в сейфы и переоделись в штатское. Андерберг зарезервировал конференц-зал для проведения обязательного дебрифинга, и теперь все нетерпеливо ожидали этой процедуры.
Не меньше часа понадобится, чтобы обсудить все случившееся, а потом пройдет еще час, прежде чем можно будет поехать домой.
Хотя лично она, хоть и устала не меньше остальных, совершенно не торопилась домой.
— Ждем Рунеберга, — произнес Андерберг, заметивший нетерпение группы. — Кстати, вот и он.
Рунеберг вошел в зал.
— Небольшие изменения, — кратко проговорил он. — Нурмен, ты проведешь свой дебрифинг в одиночестве, когда остальные закончат. Пока можешь написать отчет.
Она вздрогнула и открыла рот, чтобы возразить. Так никогда раньше не делалось, и ей вовсе не хотелось, чтобы ее выдворили за дверь на глазах у подчиненных.
Однако прежде, чем она успела что-либо произнести, Рунеберг отрезал:
— Вперед, Нурмен! Чем быстрее мы закончим, тем скорее попадем домой.
Несколько секунд спустя дверь конференц-зала закрылась за ней.
Наконец-то!
Он лежал на подушках в павильоне, где предлагали шишу, и блаженно делал глубокие затяжки. Кальян, стоявший перед ним, негромко побулькивал, в то время как влажный прохладный дым обволакивал горло, клубился в дыхательных путях, опускался в легкие.
Sweet![42]
Кто-то из французов — Эйч Пи точно не помнил, кто именно, — принес эту смесь. Немного травки на дне, потом выверенная доля табака сверху, под фольгой с древесными углями. Кто бы ни был этот парень, свое дело он знал — эффект был идеально сбалансирован!
Compliments to the chef![43]
Теперь он чувствовал себя куда спокойнее, заметно расслабился.
Скосив глаза на свою туристическую футболку, Эйч Пи вдруг рассмеялся. Просто ужас, до чего она идиотская и до чего же глупо выглядел, должно быть, он сам в ней, да еще и с полотенцем на голове.
Он расхохотался, и его веселость передалась остальным посетителям павильона.
— Эй, Томас! Что тебя так развеселило?
— Ничего особенного, парень, ничего особенного, — хихикал он, не в силах остановиться. — Просто вся эта долбаная страна… Здесь все сплошная показуха, понимаешь?
Он снова затянулся из кальяна, задержал дым в легких на пару секунд и откинулся на подушки.
— Мы поняли, Томми, — пробормотал второй француз. — Все искусственное, не по-настоящему, d’accord?[44]
Он добавил что-то по-французски, и все начали посмеиваться.
— Вот именно, — пробормотал Эйч Пи, глядя в потолок, в то время как агент 007 Дрёма наконец-то появился, расслабил мышцы вокруг его век и мягко опустил шторы. — Все не по-настоящему. Это просто…
— Игра?
Он открыл глаза. Последнее слово прошептал кто-то справа от него, где-то ближе к выходу из павильона, однако в слабом свете его затуманенный взор различал лишь темные силуэты.
— Ч-что? Кто это сказал?
Ответа не последовало, лишь новые смешки. Неужели он ослышался, неужели его больное воображение снова выпустило на сцену свой хор мальчиков?
Мигая, Эйч Пи пытался вглядеться в полумрак, однако туман в голове не желал рассеиваться. Похоже, курительная смесь все же оказалась чуть-чуть крепковата…
— Ты когда-нибудь совершал настоящий поступок, Томас?
На этот раз вопрос задал француз, сидевший рядом с ним.
— Что ты имеешь в виду? — заплетающимся языком проговорил Эйч Пи и почесал шею.
— Тебе доводилось совершить что-нибудь такое, от чего душа и тело просыпались и начинали действовать на повышенных оборотах? Словно весь мир замер, следя за тобой?
Снова смешки, он и сам засмеялся, хотя не понимал до конца почему.
Постепенно у него возникало ощущение, что французы смеются над ним, что они подтрунивают над ним, но его обкуренный мозг не мог разобраться, как и зачем.
— Знал бы ты, парень… — пробормотал он и обнаружил, что произнес эту фразу по-шведски.