По закону, у адвоката было три ночи, чтобы подать просьбу о пересмотре дела, и это значило, что осужденная все еще находится в городской тюрьме. Подумав, что хорошо бы съездить туда и лично расспросить несчастную почтальоншу, как было дело, Сет вспомнил о Влазасе — своем дальнем родственнике, служившем помощником начальника тюрьмы, и подумал, что тот вряд ли станет чинить препятствия, если Сет попросит его о маленьком одолжении…
Выглянув в окно, и увидев медленно оседающие на мостовую снежинки, он вновь вспомнил, что собирался взять неделю отпуска, который хотел провести на южном берегу Живого моря. Помимо обычных удовольствий, вроде лежания на пляже, лечения и поедания морских деликатесов, оттуда (за достаточно высокую плату) можно было махнуть в третье измерение, куда так хотела попасть неугомонная в поисках удовольствий Прозерпина. Она прямо грезила этой поездкой, и отказать ей сейчас значило вызвать бурю, если не что и похуже. Но предчувствие, что отпуск откладывается надолго, не покидало Сета. Он уже представлял, что ему придется выслушать от разгневанной Прозерпины, и скорее всего, быть заподозренным в том, что все это он устроил сам, лишь бы не доставить удовольствие «маленькой девочке», как она любила себя называть. «Маленькая девочка», разменявшая уже третий десяток веков, умела мгновенно превращаться в невыносимую особу, и одна мысль об этом приводила Сета в дурное расположение духа. Он был уверен, что Прозерпина не упустит случая напомнить о своем давнем воздыхателе Дагоне, который «ради нее уж точно отложил бы все дела» и, наверняка (в который уже раз) посетует, что ради Сета, она отвергла его предложение…
Сет поморщился от одного воспоминания этого имени. Любвеобильный Дагон раздражал до крайней степени, и если бы не государственная служба, он уже давно вызвал бы его на поединок, или просто испепелил бы наглеца. К сожалению, присяга не позволяла опускаться до действий обычного ревнивца. Впрочем, Сет прекрасно знал истинное к себе отношение Прозерпины, и понимал, что от таких как она нельзя ждать, а тем более требовать сильных и глубоких чувств — «дочь свергнутых богов» (тоже одно из ее любимых выражений) была особой легкомысленной и весьма ветреной, если не сказать больше.
Словом настроение было, что называется, рабочее — как раз для беседы с герцогом. Дикие возгласы Посмертного, подстегивавшие, скорее не лошадей, а прохожих, спешащих побыстрее убраться с дороги, также добавляли желания поскорее разобраться со всеми делами, и попытаться все же взять несколько ночей отпуска — вдруг это путешествие скрепит их распадающийся союз? Правда, Сет никак не мог понять, действительно ли хочет этого, или все дело в банальной привычке…
— Прибыли, шеф! — Проорал в переднее окно Посмертный, — Вон он, мать его, замок хренов!
Выглянув в маленькое боковое окошко, Сет увидел, что они подъезжают к металлической ограде, за которой в глубине красивого парка виднелся мрачный замок герцога Агвареса. Через полминуты вороные уже въезжали в высокие ворота, украшенные зловещими сценами жестоких сражений. Ухоженная аллея строгих кипарисов прямиком вела ко вторым, каменным воротам. Сет не раз бывал в этом замке — и по службе, и как приглашенный на банкет по случаю празднования круглой даты — Герцог шумно отмечал свое пятитысячелетие — и помнил, что после ворот им нужно будет еще прокатиться по узкому перекидному мосту, и лишь после этого они попадут в главную цитадель — детинец замка…
Глава вторая
…Дождавшись, пока объявивший о приходе графа Раума слуга пригласит его, Сет прошел в широко распахнутые двери каминного зала, и увидел герцога. До него было шагов двадцать, но даже с такого расстояния Сет разглядел огромные черные круги вокруг глаз заметно осунувшегося с их последней встречи Агвареса.