— Пистолет был заряжен? — спросил детектив.
— Думаю, да. Я часто заряжала его, — сказала она, — для самозащиты.
Данте сказала полиции, что брала урок обращения с оружием из соображений безопасности. Она боялась грабителей, потому что доктор надолго оставлял её одну.
Вот почему она повесила замки на дверь своей спальни. Полиция спросила Данте о состоянии её здоровья, и она тут же начала хвататься за грудь, говоря, что у неё дыра в сердце, и рассказывать о своём плохом здоровье, включая проблемы со спиной. Очевидно, ей хирургическим путём вживили в спину металлический стержень, который вызывал сильный дискомфорт, и она принимала несколько рецептурных препаратов — обезболивающие и транквилизаторы.
К тому времени уже стемнело, и Данте очень устала. Она попросила разрешения воспользоваться телефоном, чтобы позвонить своему другу Джону Сполдингу, известному адвокату в Ковингтоне, и оставила сообщение на автоответчике Сполдинга. Она также набрала Бет, пожаловалась, что полиция не отпускает её домой и у неё болит спина.
Продолжая разговор с полицией, Данте подробно рассказала о своих семейных проблемах, включая ссоры с Деборой из-за свадьбы, но утверждала, что они с Дэррилом решили наладить брак. После упоминания о Деборе Данте так расстроилась, что у неё началось учащённое дыхание. Вызвали неотложку из городка Колрейн. Она хваталась за сердце, однако парамедикам миссис Суториус отрицала, что у неё боли в груди. Она наотрез отказалась лечь в больницу и быстро подписала бланк отказа от госпитализации, стремясь побыстрее покончить с допросом.
— У вас в комнате есть маленькая коричневая коробочка? — поинтересовался детектив Хинрихс.
— Да, и я не видела её много лет, — сказала она. — Я не знаю, что в ней.
— Вы каким-либо образом причастны к смерти вашего мужа? — спросил он.
— Нет.
— Это вы убили мужа, доктора Суториуса?
— Нет, — прошептала Данте, — и я отказываюсь отвечать дальше на ваши вопросы без адвоката.
Данте отвернулась от него и демонстративно зажала руками уши, отказываясь слушать полицейских дальше.
— Прямо как в кино, — говорила она себе. — Не понимаю, что происходит.
Время было примерно 21:30, и, по-видимому, она больше не собиралась сотрудничать. В этот момент офицер сообщил ей, что в маленькой металлической коробке во время обыска обнаружили немного кокаина. Делле Данте Суториус зачитали её права и сказали, что она проведёт ночь в полиции. Когда она попыталась встать, у неё подогнулись колени.
— Они обвиняют меня в его убийстве, — кричала она Бет по телефону. – Найди мне адвоката.
— Но я не знаю, кому бы могла позвонить так поздно, — оправдывалась подруга.
— Ну, придумай, Бет. Нужно, чтобы меня выпустили под залог. Я не могу оставаться в полиции, тут полно тараканов.
— Но уже почти 22:00, Данте, я просто не знаю...
— Пусть кто-нибудь придёт в полицию с 2,5 тысяч долларов. Меня задержали за хранение кокаина, который даже не мой. Я не знала, что они могут это делать. Мне он достался от одного из бывших бойфрендов.
17
Бет не решалась звонить ему домой, однако ей потребовалось всего несколько минут, чтобы уговорить знакомого адвоката Шеннона Смита представлять интересы Данте Суториус. В 22:20 адвокат позвонил детективу Хинрихсу и сказал, чтобы они не требовали у миссис Суториус никаких заявлений. Хинрихс сообщил Смиту, что Данте доставили в центр города и задержали примерно на два-три часа.
Когда Хинрихс повесил трубку, у Данте участилось дыхание. Она сказала, что больна и не может ходить.
Ему практически пришлось отнести её к офицеру полиции Синди Айзек, которая обыскала хрупкую женщину и доставила её в Центр уголовного правосудия, т.е. изолятор временного содержания рядом со зданием суда в центре города.
Пока Данте оформляли, власти конфисковали её сумочку — большой кожаный мешок, в котором было всё, кроме наличных: документы о предстоящей поездке Общества Бахуса в Чикаго; квитанции из магазинов "Kroger's", "Wal-Mart" и "Radio Shack"; квитанции из "Doral Spa" и использованные авиабилеты до Майами; корешки чековых книжек из банка, различные банковские выписки и туристические квитанции; несколько незаполненных рецептов и телефонные номера врачей; и паспорт, удостоверяющий её личность как Деллу Фэй Бриттеон. Очевидно, у неё было много имён: Делла Данте Суториус, Делла Данте Бассетт, Делла Данте Холл, Делла Ф. Бриттеон, мисс Данте Бриттеон, Д. (Бриттеон) Суториус, или просто Делла.
К следующему полудню Делла Данте Суториус и её муж-хирург были главной темой всех теле— и радиопрограмм Цинциннати. СМИ уже превратили безутешную вдову в главную подозреваемую. Они могли позволить себе строить догадки без каких-либо доказательств.
Конечно, её телефон разрывался от звонков, и хотя её глубоко оскорбляла мысль, что её могут заподозрить в таком ужасном преступлении, она понимала, что будет в статусе подозреваемой, пока не поступят результаты вскрытия. По её мнению, всё успокоится, как только полиция закончит расследование, а пока её поддерживали соседи, и от этого жизнь казалась ещё более-менее сносной. Самые разные люди давали понять, что если ей что-нибудь понадобится, они готовы помочь.
Соседи сочувствовали ей, особенно после того, как СМИ преследовали её днём и ночью. По всему Симмз-риджу стояли фургоны телекомпаний и репортёры, и соседи предлагали провести Данте домой через гаражи и задние дворы.
Но сколько бы ей ни приносили еду, открытки с соболезнованиями, цветы и всё такое, для Деллы происходящее по-прежнему было страшным сном. Её репутация была под угрозой, а из-за наркотиков она выглядела не очень хорошо.
— Для меня это тоже похоже на страшный сон, потому что мне звонили и задавали вопросы, — пожаловалась Шерил, когда, наконец, дозвонилась до Деллы в тот день.
Делла согласилась. Ей надоело видеть свою физиономию во всех новостях. Имя Деллы становилось нарицательным.
— Эта история с наркотиками — глупость, — сказала она Шерил. — Я не знала, что они лежат в той коробочке. Я даже не знаю, сколько их было. Вряд ли много, но могло быть очень много.
— На тебя завели уголовное дело, значит их было много, — сказала Шерил. — Сегодня утром мне сказали, что хранение наркотиков — это уголовное преступление. Это означает, что их там было много.
— Ну, я просто сказала им, что без комментариев. Так велел адвокат.
По какой-то странной причине Шерил пришло в голову включить запись на своём автоответчике во время разговора с Деллой. Она сама не знала, почему ей пришла в голову такая мысль. Возможно, потому что Шерил никогда ей не доверяла. В глубине души она не верила, что сестра способна на убийство, но считала, что Делла легко может довести кого-либо до самоубийства. Она решила всё записать на плёнку для потомков.
— Я просто не знаю, что произошло, правда не знаю, — сказала Делла. — Сначала мне нужно выяснить это самой. Очевидно, я ничего не могу тебе сказать. Я не знаю.
— И поэтому они исключили версию, что кто-то мог войти, взломать дверь или что-то в этом роде?
— Не знаю. Может быть, они этого не исключали. Очевидно, что этого нельзя исключать. Они делают всё возможное; они были здесь весь день в понедельник.
— А зачем туда приехала полиция? — спросила Шерил.
— Дэррил не отвечал на пейджер. В воскресенье поздно вечером я послала ему сообщение. Потом я позвонила в офис, но там никто не брал трубку.
— То есть ты посылала из дома ему сообщения, Делла, а он всё это время находился прямо там?
— Ну, я же этого не знала. Боже! Шерил, я знала, что он...
— Знаешь, мне очень жаль. Я просто не могу в это поверить. Ты посылала ему сообщения на пейджер, и он был прямо там? Неужели у него пейджер не запикал? Разве ты этого не слышала?