— Послушайте, Рафано, — сказал он. — Не ошибитесь насчет меня. Я не боюсь неприятностей, но и не избегаю их…
Рафано поднял брови.
— Неужели? — ухмыльнулся он.
— Можете быть уверены, — спокойно ответил Каллаган. На его лице было выражение искренности, которое он обычно принимал, когда собирался солгать.
— Я дам вам совет, Джейк. И если вы тот парень, которым я вас считаю, вы к нему прислушаетесь.
— О'кей, — сказал Рафано. — Ну, я слушаю. Он откусил и сплюнул кончик сигары.
— Вы так же хорошо, как и я, знаете, что частные детективы в этой стране не могут позволить себе попадать в неприятные ситуации. В Америке частный детектив может делать все что угодно, и с ним считаются, но здесь нет ничего подобного. Поэтому я открываю свои карты.
Рафано молча слушал.
— Возможно, вам известно, что я работаю по делу Ривертона, — продолжал Каллаган. — Старик, полковник Ривертон, платит мне сотню, чтобы получать сведения об Уилфриде. Нужны сведения, а их у нас нет. Факт, что этот парень сам скрылся, никого не касается. Я пытаюсь сделать все, что могу. Две или три недели тому назад мне в голову пришла идея, что здесь замешан некто, достаточно умный, имеющий деньги и влияние, чтобы месяцами изолировать ребят и девчонок. Сегодня вечером я узнал, кто этот некто. Я имею в виду вас.
Рафано молча дымил сигарой.
— Очень плохо, — наконец, выдавил он из себя. — А где вы все это узнали, Каллаган?
— О, в одном месте, — сказал сыщик. — Теперь вы знаете, почему я заставил Лонни победить сегодня вечером. Я знал, что если вам кто-либо перейдет дорогу, вы обязательно захотите с ним поговорить. Я знаю, что если вы захотите поговорить, то разговор будет серьезным. Ну, и вы быстренько оказались здесь. Раз вы пришли, значит, захотели поговорить со мной и будете разговаривать серьезно, и я знаю, почему.
Рафано перестал жевать сигару.
— Ну, разве вы не умный парень? И что за причина?
— Вы боитесь, — ответил Каллаган. — А почему? Потому что это не Америка. Держу пари, вы сейчас думаете о том, как выбраться из этой страны, вы знаете, что здесь очень эффективная полиция и подкупить ее не удастся.
Рафано задумчиво улыбнулся.
— Вы уже говорили это.
— Ну что ж, встаньте на мое место, — сказал Каллаган. — Я многого не знаю, но я знаю достаточно, чтобы сообщить своим клиентам, что слышал о вашем игорном синдикате, ответственном за все деньги, которые спустил Простак.
Рафано молчал.
— Это все, что я могу сказать. Я могу, конечно, кое-что предполагать. Например, что прежде чем обобрать парня, вы споили его, и что вы использовали одну или двух хорошеньких женщин. Но это только догадка. Допустим, что я посвящу в эту тайну адвоката Ривертонов. Что последует за этим, вы сами знаете.
Рафано кивнул.
— Копы, — сказал он.
— Точно, — отозвался Каллаган. — Как только юристы получат мой отчет, они тут же свяжутся со Скотланд-Ярдом, а вы не должны забывать, что семья Ривертонов пользуется большим влиянием. Вы знаете, чем это пахнет, Джейк. В лучшем случае вас отправят обратно в Штаты, а агент Скотланд-Ярда будет с берега махать вам ручкой… Вы вернетесь в Штаты в неподходящий момент.
Он выдержал паузу.
— Возможно, сейчас вам не очень хочется назад в Америку. Мне говорили, что агенты ФБР сейчас работают гораздо лучше, чем раньше.
Рафано выпустил струю дыма.
— Вы хитрый ублюдок, — сказал он. — Вы перебежали мне дорогу в первоклассном деле, которое было у меня в шляпе. Это дело стоило мне нескольких тысяч, а теперь вы явились сюда и даете советы. Если бы это было в Чикаго в старые добрые времена…
— Я знаю, — Каллаган улыбнулся, — Меня бы повезли покататься, и от меня остался бы один пепел. Но здесь не Чикаго, Джейк. Вероятно, вы хотите знать, почему я так любезен с вами и даю вам советы… Я скажу. Допустим, что я сообщу юристам. Допустим. Моя сотня прекратит существование, а я не хочу отказываться от гонорара. Мой отчет означает, что я остановился, и в игру вступила полиция. Рафано кивнул.
— И что же? — спросил он.
— Ну, я и подумал, — Каллаган улыбнулся, — что мы сумеем разыграть эту комбинацию. Скажем, вы отпустите Простака. Оставьте его в покое на несколько недель. Пусть я его найду. Я смогу таким образом продержаться пару месяцев… Получу тысячу фунтов, а вы избежите неприятностей.
Рафано погасил сигару. Он махнул рукой официанту и заказал два двойных виски с содовой. Когда они выпили, Рафано придвинулся к Каллагану.
— Я подумаю, — сказал он.
Каллаган встал.
— Подумайте хорошенько, Джейк. И сделайте, как я говорю. И еще одно. Насчет Лонни. Он прекрасный парень. Я думаю, он еще будет хорошим боксером, и мне неприятно думать, что кто-либо, расстроенный потерей денег, попытается навредить ему. Вы знаете, о чем я говорю. Если с ним что-нибудь случится, я могу подумать, что в этом замешаны вы. А если я так подумаю, то я найду способ запутать вас в это дело, Джейк. Рафано посмотрел на него и улыбнулся:
— — Я не сделаю ничего подобного, Каллаган. Он достал сигару из кармана и протянул ее сыщику.
— Нет, спасибо, — отказался Каллаган. — Спокойной ночи, Джейк.
Каллаган покинул клуб и дошел до телефонной будки на Корк-стрит. Он взглянул на часы и позвонил в отель «Чартрес», назвал номер приемной миссис Ривертон и попросил передать, что мистер Каллаган придет в четверть двенадцатого… Затем он направился к отелю.
Лифт поднял его на второй этаж. Портье распахнул дверь и Каллаган вошел в номер. У камина стояла женщина. Он представился с подчеркнутой учтивостью:
— Я — Каллаган. Пришел в этот дом, чтобы повидаться с миссис Ривертон.
— Я — миссис Ривертон, — сказала она. Каллаган поднял брови.
— Вас это, кажется, несколько удивляет, — заметила она холодно.
Каллаган продолжал рассматривать ее. Прикусив нижнюю губу, он в этот момент, думал о чудесах, которые еще встречаются на свете. Например, как у Ривертона, шестидесятилетнего, седого, скучного старика — могла быть такая жена.
Ей было, судя по всему, около тридцати лет. У нее были черные, как смоль, волосы и темные серьезные глаза, красивый овал лица. Каллаган, который любил подбирать точные штрихи для описания словесного портрета, добавил про себя, что у нее трепетный рот.
Каллаган обожал женщин. Особенно таких, которые умеют себя держать, знают, как двигаться, одеваться, короче — прекрасных женщин. Он верил, что быть женщиной — это бизнес, а если вы занимаетесь бизнесом, то, черт возьми, надо выкладываться до конца.
Он был заинтригован необычным, непонятным, каким-то колдовским излучением, которое исходило от этой женщины.
«Она красива.., — думал он, — породиста.., а порода означает очень многое — и хорошее, и плохое: своенравие и особенно беспокойный характер. Таких надо крепко держать в руках, иначе вам крышка».
Он молча стоял перед ней, держа в руках шляпу, и слабая улыбка играла на его губах.
— Мистер Каллаган, — сказала она. — Я вижу, вы чем-то удивлены. Каллаган положил шляпу на стул и улыбнулся.
— Жизнь может быть очень забавной, — сказал он. — Я ожидал увидеть пожилую даму. Видите ли, я встречался с полковником, когда мы договаривались об этой работе, и думал, что жена такого пожилого джентльмена должна быть примерно его возраста. Я не предполагал увидеть такую женщину, как вы.
— Надеюсь, вы довольны своим осмотром? — спросила она, вскинув брови. — Не ожидала увидеть вас сегодня, поэтому распорядилась, чтобы вас просили позвонить мне. Но это, возможно, к лучшему, что вы пришли. Я хочу поговорить с вами.
Каллаган учтиво кивнул. Холодна, как лед, подумал он, и груба, как черт. Но продолжал улыбаться.
— Вы не возражаете, если я закурю? — спросил он.
— Пожалуйста, — холодно разрешила она. — Садитесь, курите.
Сыщик отошел от двери и встал у камина рядом с миссис Ривертон.
— Я постою, если вы не возражаете, — сказал он. — По крайней мере, пока стоите вы. Это не столько хорошие манеры, сколько психология.