Заграт Кхан изредка поглядывал на манипуляции данталли и хмурился. С момента, как он вошел в каюту во время расплаты, он старательно избегал общества Аэлин и Мальстена, хотя страха не выказывал. Трудно было понять, как именно он относится к тому факту, что взял на борт корабля демона-кукольника, который лично знал малагорского царя. Почему капитан «Золотого Луча» решил поверить двум беглецам, Мальстен тоже не понимал. У него была лишь одна догадка: возможно, Заграту или его близким когда-то насолил Красный Культ, и он готов укрыть данталли и его пособницу врагам назло? Такая позиция и впрямь бывает свойственна некоторым малагорцам. Впрочем, разговоров об этом капитан Кхан вести явно не собирался, и Аэлин убедила Мальстена, что не стоит об этом задумываться: главное, что не было опасности попасть на морское дно, связанными по рукам и ногам.
После представления данталли вновь удалился в свою каюту. Аэлин же пришлось на некоторое время остаться и поговорить с изумленными пассажирами, желающими выказать свое восхищение и пожелать удачи в гратском цирке.
Расплата за контроль над разумом нескольких десятков людей проходила тяжело и болезненно, сопровождаясь кровотечением из носа, однако, как ни странно, заканчивалась она быстрее, оставляя после себя на некоторое время лишь легкую дрожь в пальцах, и Аэлин периодически ощущала эту дрожь, когда руки данталли касались ее тела.
— Знаешь, а ведь эта каюта — своеобразная ловушка, — задумчиво произнесла Аэлин, поворачиваясь на бок и кладя голову на плечо Мальстена. Не задумываясь, она легонько провела рукой по рубцу от недавно зажившей раны на его левом боку.
— Ловушка? — приподняв бровь, переспросил данталли, выскользнув из своих мыслей, которые готовы были ужу унестись далеко отсюда.
— Да, — усмехнулась Аэлин. — Раньше, даже когда мы оставались вдвоем, я могла сбежать от тебя, постараться не думать о тебе… это всегда было возможно, а здесь… — аметив, что Мальстен нахмурился, она качнула головой и прикрыла глаза, — нет, не начинай. Я знаю, о чем ты думаешь, и спешу заверить: ты думаешь неправильно. Я это не к тому сказала, что я о чем-то жалею. Это просто мысли вслух.
Несколько секунд Мальстен молчал, глядя в потолок. А затем тихо усмехнулся.
— Как ты это делаешь? — спросил он.
— Что именно?
— Ты почти всегда точно знаешь, о чем я думаю. Никак не пойму, как у тебя это получается. Я не встречал раньше такого. Причем, ты почти с первых дней нашего знакомства научилась это распознавать.
Аэлин неопределенно качнула головой, прильнув к нему сильнее: в каюте было довольно прохладно этой осенней ночью.
— Говорят, женщины вообще лучше мужчин чувствуют других людей.
— Разве я не должен хорошо чувствовать других людей? — криво улыбнулся Мальстен, и на его левой щеке вновь показалась глубокая ямочка. Аэлин игриво коснулась ее рукой.
— Ну, сейчас я готова тебе сказать, что ты отлично чувствуешь людей.
Улыбка данталли вдруг стала более робкой, однако, вопреки опасениям Аэлин, не пропала вовсе.
— О чем думаешь ты? — спросил Мальстен. Аэлин чуть отодвинулась, приподнялась на кровати и потянулась к своей сорочке, продолжая заговорщицки улыбаться.
— Тебя это, скорее всего, смутит.
Мальстен растерянно улыбнулся, приподнявшись на локтях.
— Если честно, вот теперь мне не очень верится, что ты можешь меня смутить.
Она адресовала ему скептически-снисходительную улыбку, накинув сорочку, и присела на край кровати.
— Ну, первая мысль о том, что, зная твои… гм… таланты, я иногда не уверена, что ты не применяешь свои способности и со мной, здесь.
Мальстен порадовался, что в каюте достаточно темно, и горящая на столе масляная лампа не дает достаточно света, чтобы выдать то, как зарделись его щеки. Он недовольно нахмурился в ответ на слова женщины.