— Ваше Высочество, при всем нашем почтении, — покачал головой Райс, — о том, чтобы работать в цирке под контролем данталли, для нас не может быть и речи.
— Я знаю, знаю, — примирительно приподнял руку аркал. — Я вовсе не собирался просить вас остаться. Напротив: теперь я и сам считаю, что это невозможно.
Райс недоверчиво изогнул брови, беспомощно обведя глазами своих друзей, однако ни в ком из них не нашел подсказки, как реагировать на слова принца.
— Вы всецело продемонстрировали, насколько вам претит идея работать под контролем данталли. Даже если бы вы решились остаться теперь, я не сумел бы принять вас обратно: Мальстен счел бы такую работу недобровольной, а я бы каждый раз думал о том, сбежите вы после очередного представления под покровом ночи или нет. Знаете ли, мне не нравится занимать свое время подобными размышлениями, особенно с завидной периодичностью.
Райс прерывисто вздохнул: предчувствие, что ждать от пожирателя боли не следует ничего хорошего, еще отчетливее застучало в его висках.
— Но переживать вам не придется, — многозначительно кивнул он, напомнив, — мы ведь уходим.
— Верно, — аркал нарочито задумчиво поджал губы, тут же вновь растянув их в улыбке — на этот раз невеселой. — Но здесь у нас возникает другая проблема, друзья. И она касается не только вас.
Выждав несколько мгновений, Бэстифар, задумчиво соединив подушечки пальцев, принялся неспешно расхаживать по шатру из стороны в сторону.
— Скорее, эта проблема касается нашего кукловода. Мальстена. Видите ли, иногда он проявляет жесткость там, где надо проявить милосердие, и наоборот: недавно он собирался лишить жизни сильно насолившего ему человека, и я этому помешал, потому что с той смертью могло быть сопряжено много проблем. Сегодня же он проявил милосердие и позволил вам уйти из цирка, а ведь за этим также неизбежно последует множество неприятностей. Слухи, которые вы можете распространить, к примеру, за границами Грата или даже за границами Малагории, могут существенно навредить моему дорогому другу, а этого мне допустить никак нельзя. К тому же я хотел, чтобы о работе нашего художника знала труппа, но не вся Арреда.
Глаза всех присутствующих циркачей округлились от резко накатившего опасения.
Райс набрал было в грудь воздуха, чтобы возразить, но тут же повалился наземь, подавившись собственным вскриком, когда ладонь аркала засияла алым светом. В следующую секунду остальные отпущенные Мальстеном на волю циркачи также упали замертво.
Сияние вокруг руки пожирателя боли тут же погасло, и он изумленно замер, пытаясь осознать, что видит перед собой шесть безжизненных тел. В мыслях его все еще мелькало возможное развитие этого разговора: долгие уверения в том, что Райс и его команда пообещают никогда никому не рассказывать, почему ушли из малагорского цирка; затяжной спор о том, что данное обещание не будет подкреплено никакими гарантиями (кроме, разве что, отрезанных языков, однако при том, что Райс и часть его друзей были обучены грамоте, Бэстифар на такое бессмысленное зверство был идти не готов); утомляющие мольбы о пощаде и неизбежно следующий за этим финал. Изменять свое решение аркал не планировал — он изначально шел в этот шатер с определенными намерениями, утвердившимися в тот самый момент, когда Райс и часть его команды сказали свое последнее слово на арене. И все же в мыслях принца в свете столь стремительного развития событий осталась некоторая незавершенность, от которой было весьма непросто избавиться. Возможно, виной этому чувству послужила столь быстрая смерть циркачей? Ведь обыкновенно договаривать свои мысли пожирателю боли приходилось уже в процессе воздействия, перекрикивая стоны, вырывающиеся из груди жертв. А на этот раз все обстояло иначе.
Бэстифар был искренне удивлен, что убил «дезертировавших» артистов так быстро, лишь передав им на секунду ту самую расплату, которую впервые забрал у Мальстена в дэ’Вере. Люди были неспособны даже несколько мгновений переносить столь сильную боль, и Бэстифар невольно поражался тому, сколь сильной выдержкой наделены данталли — особенно Мальстен Ормонт, который, испытывая такие страшные муки, думал лишь о том, чтобы не привлечь внимание криком.
Размышления принца прервал неожиданно вошедший в шатер командир кхалагари Отар Парс.
— Ваше Высочество, если позволите… — начал он, осекшись на полуслове при виде остекленевших глаз мертвых циркачей. В следующую секунду он выхватил из ножен меч и приготовился к атаке некоего неизвестного противника, который мог угрожать представителю царской семьи.