Он заказал свою любимую проститутку. Она всегда на месте; нечего гадать, не зарится ли только на деньги, занимаясь сексом, – ему это точно известно. Одна Адриана, так называемая личная секретарша, спит в его постели даром, хоть еще не прошла экзаменационную комиссию Ларри Дж. Фиппса. Скоро он снова подвергнет ее испытанию.
Если кокаин превращает Фиппса в параноика, то паранойя делает ему большую услугу. Ни один койот, даже в пиковой взрывоопасной форме, не поймает бегающую земляную кукушку.
Семейная компания Николсон по запуску фейерверков состояла из двух сыновей и отца. Они жили в Бейкерсфилде, штат Калифорния; пристроенный к дому гараж был полон почти законными фейерверками. Дом полностью оплачен, отец получает пенсию, как бывший полицейский. Те годы хорошо научили его, в какую минуту надо уносить ноги после не совсем дозволенной законом огненной вспышки. Семья существовала ради и за счет подобных моментов.
– Осветим нынче ночку, – говорил отец сыновьям, – мать увидит нас с неба.
Ей, к сожалению, редко выпадала возможность их видеть; почти все работы в штате выполняли крупные фирмы. Но три-четыре раза в год отец все же творил колдовство в небе, и сыновья верили, будто мать посылает привет за миллионы миль.
В тот вечер, наконец, зазвонил телефон.
– Да, будь я проклят, – сказал отец. – Точно помню Альберта в одной компании в Сономе. Ты пьяный был, правда?
Со временем Холли себя почувствовала не такой одинокой. В конце концов, сама решила остаться одна. Можно позвонить любому, чьи имена раньше перечеркнула десятью крестами (карандашом, так что номер был все-таки виден), уверяя себя, что не вынесет одиночества.
Разве одиночество так плохо, что женщина может стерпеть такой брак, как у Шейлы? Есть ли в нем достоинства, о которых она никогда не узнает? Если есть, то, скорее всего, возникают лишь после второй годовщины, до которой оба ее замужества не дотянули.
Дети? У нее уже есть ребенок, которого надо растить и воспитывать. Дочку зовут Холли, и ей восемь лет.
Мэр, капитан и начальник пожарной охраны не один час рассуждали о том, каким был и каким должен быть город Мерси. Все согласились, что забава с фейерверком – пустая трата времени, но если кому-то удастся соскрести медяки с подошв Мориса, то каждый сэкономленный пенни обернется заработанным.
– Когда рядом топтались Советы, жилось гораздо лучше, – сказал капитан.
Они погрузились в молчание. Раскинулись в креслах, придерживая животы, глядя в новостях репортаж о городском собрании. Двоим предстоит возвращаться домой к недовольным женам, но каждый следующий мужчина был более одиноким, чем предыдущий, – круговой раунд павших духом. Под ногами официантки хрустела кожура арахиса, спортивные комментаторы отрывисто тараторили, сообщая счет матчей, реклама пива «Миллер» и настольные лампы погасли в баре, на часах стукнуло 1.55.
– Ну, ребята, – сказал Зак, – с меня хватит. Если скунса так напоить, он не дотащится до своей вонючей норы.
Раньше в тот вечер сотня христиан собралась на футбольном поле мерсийской средней школы. Мошки кружились в свете прожекторов, истинно верующие воздели руки и воскликнули:
– Господи, спаси наш маленький город! Вознеси нас! Вознеси, о Боже!
Войдя в дом, Альберт сразу прослушал сообщения на автоответчике. Потом позвонил в Норвегию.
Сняв трубку, Инга сказала:
– Завтра мне сменят номер. Извини, для меня ты слишком безответственный.
Но у него имеется ее адрес и номер телефона экстренной связи – видно, сама забыла, что продиктовала. Он ее выследит, даже если придется промчаться по снегу в собачьей упряжке.
– Переезжай куда-нибудь, – сказала Шейла, – куда угодно, кроме Калифорнии.
Уже стосковавшись до точки нарушения клятвы, Холли ехала к футбольному полю. И теперь стояла среди христиан. Приехала не молиться, а побыть с людьми, которым известно, во что они верят и почему. Глядя на свет, она представляла, как мошки на нее налетают, вытаскивают из тела всех маленьких Холли, выпускают на свободу, уносят домой на своих крылышках. А где тот самый дом?
– Вознеси ее, – как бы услыхала она голоса христиан.
И молча продолжила молитву:
– Да, вознесите ее, унесите домой, поведайте тайну о том, кем она должна была быть и кем станет, прежде чем все переменится.
Пенсионер пил бурбон на веранде, держа на коленях неразвернутую газету. Статьи и редакционные заметки обвиняли Зака, отцов города, отца Мориса, самого Мориса, русских, филиппинцев, пренебрежение ценностями, знаменитостей, погоду, прошлое и будущее.
– Ох, – сказал пенсионер сам себе, – сплошное дерьмо собачье.