– Да ведь это даже не по-английски написано, – возразил Фиппс.
– Написано по-негритянски, – заявил бухгалтер. – Кому какая разница?
Фиппс отметил, что, чем сильнее старается позабыть текст, тем прочнее он запечатлевается в памяти. Но скоро принесут кокаин, после чего слова послушно и быстро рассыплются.
Библиотекарша перелистывала фотографические изображения норвежских пейзажей. Будь она в данный момент в Норвегии, сейчас стояла бы глубокая ночь, мужчина крепко сжимал бы ее в объятиях, если б только у нее был мужчина.
Наверняка таким мужчиной мог бы стать Альберт. Любой мужчина, готовый ради женщины ехать в Норвегию, достоин описания в книгах, которые она читает по вечерам. Заглядывает в романы – естественно, после ухода практикантов, – в имевшиеся в библиотеке произведения Джейн Остин.
А теперь практически украла «Книгу достопримечательностей», совершив первый шаг к своей непредсказуемой сущности. Вскоре сам город Мерси осудит свою библиотекаршу и выбранный ею самостоятельный свободный путь. Она пообещала, хоть знала, что лжет, заглядывать в бары, слишком много пить, уходить с тем, кто подаст хоть какой-нибудь знак.
Вспомнилось, что белый кот ждет еды. Иногда хочется, чтобы он просыпался снегом в гостиной, поднял метель, которой она никогда не видела. Возможно, тогда она охладится настолько, чтобы устроить такого мужчину, как Альберт.
Менеджер шлепнул Пуласки по колену:
– Солнце садится, так что держи свои блюдца открытыми.
Пуласки кивнул. Этот день никогда не кончится. Он перестрадал столько точно таких же дней, ожидая начала жизни. И теперь, когда она началась, ждет по-прежнему.
Он наблюдал за работой специалистов по запуску фейерверков. Видно, отец заботится о сыновьях, объясняет, что делать, присматривает за ними, на что никогда не было шанса у отца Пуласки, который предположительно упал с лестницы и разбил себе голову.
Ну, прошлое есть прошлое; Пуласки себе напомнил, что не стоит плакать по пролитому молоку.
Скоро он пойдет в школу, закончит обучение, не законченное после исключения из средней школы. Не станет до конца жизни каждые пять минут получать от менеджера шлепки и тычки.
– Будь там повнимательнее, Пуласки. Ты на службе, Бог свидетель. Представь, что ты в армии. Должен меня приветствовать, черт побери. Как своего командира.
– Ладно, – сказал Пуласки, но не стал отдавать ему честь, изо всех сил стараясь не стошнить на ботинки менеджера, заляпанные жирными пятнами.
Альберт поставил машину в центре города и пошел к площадке для фейерверка, напевая про себя: «Еду, еду в Норвегию, и плевать мне на бармена». Хорошо бы насвистеть какую-нибудь норвежскую песню.
– Надеюсь, вы мне полностью доверяете, – бормотал он. – Доверили ослу рассказывать сказку. Ну, вот что они скажут. Мы страшно виноваты, дядя Альберт. Правда, вы целый день ни черта для меня не сделали, ни один, даже Морис, отказавшийся дать мне приют после того, как я ради него нарушил закон. Завтра он меня вспомнит, когда все примутся поздравлять его после шоу. Что ж, Шейлу я предупреждал. Мы, алкоголики, просто куча лжецов и мошенников.
Отец смотрел на заход солнца, испытывая желание прокричать баритоном: «Я – Мерлин.[43] Я сделал так, что моя жена восходит и светит. Привет, жена. Рад тебя видеть. День чудесный. Поздоровайся со своими сыновьями. Я изо всех сил забочусь о них, но мало что могу сделать, ты же меня знаешь».
Он заметил подходившего Альберта, заподозрив в нем вечного хиппи, типичного хулигана из Сан-Франциско. Тем не менее Альберт ему понравился, пусть даже разговаривает сам с собой, как сейчас. Наверно, накачался наркотиками, решил отец. Надо постараться уберечь детей от наркотиков. В Бейкерсфилде их полным-полно. Он и сам кое-что пробовал, хотя бывшим копам не полагается жевать мухоморы и запускать незаконные фейерверки. Поэтому он отказался от мухоморов в пользу фейерверков. Нельзя же от всего отказаться, держись за то, что осталось. Иначе он бы просто улетел с планеты.
Морис держал в руках кольцо.
Сейчас?
Почти стемнело, температура падала. Шейла принялась закрывать балконную дверь.
– Постой, – сказал Морис.
Нет, еще слишком рано. Это должно случиться на берегу во время фейерверка. Остается надеяться, что сердце не подведет, боль не прострелит руки, когда он протянет кольцо. Не идеально ли было бы перекинуться и умереть с кольцом в руке именно в промежутке между исполнением и провалом своей миссии?
Мэр, капитан полиции и начальник пожарной охраны встретились у сцены.
– Лучше бы фейерверки проверить, – сказал мэр. – Они этого ждут. Надо это сделать. У вас с собой есть что-нибудь?