— Игорь, прости, но ты охренел! Мне больно!
— Потерпишь.
Макаров впихнул ее в безмолвную и прохладную спальню и с силой захлопнул за собой дверь. Пьяное животное. Едва его пальцы на предплечье Леры разомкнулись, как девушка отпрянула, со злостью глядя на Игоря. Эффект от этого был смазан тем, что на лицо Макарова падал тусклый свет из окна, Валерия же оставалась в темноте.
— Что тебе от меня нужно? — отчеканила она холодным тоном, но не сдержалась. Ее голос дрогнул. То ли от обиды, то ли от злости, то ли от страха. А может, от всего вместе взятого.
— Ничего. Кроме того, чтобы ты шла к себе и не высовывалась.
— Пф! Да пошел ты знаешь куда?
— Просвети.
— Неважно. Я хочу выйти отсюда и пойти веселиться.
— Не получится.
— Ты сам меня пригласил.
— А ты так пригласилась, что готова уже ноги раздвинуть перед Никитосом.
— А тебе какое дело?
— Мне? Никакого. А хотя, нет. Буду блюсти честь любовницы отца.
— Козел! Выпусти меня немедленно!
Лера дернулась к двери, путь к которой ей преграждал непробиваемый Макаров, но была поймана им и прижата к стене. Над ней навис Игорь, и Валерия вдруг почувствовала себя слишком маленькой, хрупкой и беззащитной. Округлившимися от ужаса глазами она смотрела на то, как Макаров склоняется к ней. Выражения его лица она не видела, но дорого бы заплатила за то, чтобы иметь представление о том, что думает или хочет сделать Игорь. Всего доля секунды. Одна, крошечная, которая вряд ли когда-либо повторится… Всего доля секунды на то, чтобы позволить себе вспомнить, каково это — таять в объятиях Игоря Макарова, вдыхать аромат его кожи и чувствовать близость его тела.
— Сейчас ты выйдешь отсюда, поднимешься к себе и будешь сидеть тихо, как мышка. Поняла? — шепнул он ей на ухо зловещим тоном. — Иначе я за себя не отвечаю.
Лера сделала глубокий вдох, собираясь высказать Игорю все, что она о нем думает, но вдруг ощутила усталость. Помноженная на какую-то детскую обиду, она заставила Валерию тихо всхлипнуть. С силой отпихнув от себя Макарова, Лера вылетела из комнаты, вихрем промчалась по лестнице наверх, и смогла полноценно дышать, только когда за ней закрылась дверь.
Она же знала, что будет затворницей этого дома. А Макаров устроил все так, что она стала ею в буквальном смысле этого слова.
Ангел: «Знаю, что уже поздно. Или, скорее, рано. Но не могу уснуть. Наступит завтра, и я вряд ли решусь на то, чтобы сказать тебе это. Сейчас мне, как никогда, кажется, что ты — единственный, кто меня понимает. Настолько близкий и родной. Реал выводит меня из себя, но стоит только подумать о том, что у меня есть свой маленький секрет, как на душе становится легче. Знаю, что через пару часов я пойду выпить кофе и буду каждые десять минут выходить в аську, чтобы проверить, не онлайн ли ты. А когда все же увижу значок твоего контакта зеленого цвета, мое сердце пропустит несколько ударов. Я счастлива, когда ты рядом. Ты — мой секрет, которым я никогда и ни с кем не захочу делиться. Я хочу быть для тебя особенной. Ты только мой. Только мой…»
2006 год
— Макаров, снова ты? Удивлена.
Анна Ивановна оторвалась от заполнения журнала и воззрилась на ввалившегося посреди урока Игоря. Тот изобразил что-то вроде шутовского поклона и прошел к своему месту, садясь рядом с Лерой.
— Анна Иванна, а может, у меня тяга к знаниям наконец проснулась. А вы вот так прямо с порога, на подлете, так сказать…
— Не паясничай, Макаров. Открывай тетрадь, у нас самостоятельная работа.
— Снова испытание? Жестокая вы женщина, Анна Иванна.
Макаров покачал головой, но послушно достал из рюкзака тетрадь и ручку и задумчиво посмотрел на Валерию.
— Учебником не поделишься?
— Бери, не жалко.
Лера пожала плечами, старательно сохраняя на лице равнодушное выражение, хотя ее сердце и забилось сильнее, когда рядом с ней оказался этот невыносимый Макаров. Придя сегодня в школу, она сначала испытала разочарование, когда поняла, что Игорь отсутствует, потом на смену ему пришло спокойствие, а потом снова сожаление.
— Спасибо. Как дела? — Игорь подвинул учебник к себе и стал наобум писать задачу, даже не спросив, какой номер они решают. Лера поморщилась — вопрос Макарова прозвучал слишком громко, и с задних парт снова послышались шепотки. Она промолчала, поджав губы и делая вид, что целиком и полностью увлечена учебой. Но от того, что проигнорировала вопрос парня, на душе стало как-то противно.
«Болтать на уроке нельзя. Буду писать. Дела нормально», — быстро написала она на листке несколько слов и пододвинула бумажку соседу по парте.