Да еще это странное название, неизвестно откуда взявшееся – Сетунь. Кто-то рассказывал Михаилу, что якобы по берегам реки располагались в прежние времена могильники, где были похоронены те, кто пал в боях, и безутешные родственники приходили сюда, на холм, оплакивать их и сетовать на судьбу. О каком холме шла речь, понять тоже было трудно – их вокруг было в изобилии.
Неподалеку от их дома на берегу было еще одно интересное место – Сетуньский Стан. Надо было только спуститься к мосту, перейти речку, а затем – вверх по дорожке и направо, по улице, на другой стороне которой стоял высотный дом. Вдоль реки тянулись пустыри, заваленные щебенкой, а затем начинался огороженный тыном участок. Там собирались каскадеры. Так же, как и актеров, их словно окружал особый ореол, хотя Михаилу они казались самыми обычными людьми. А вот кое-кто из его друзей, насмотревшись на тренировки, тоже решил податься в эту профессию – тот же Колька, например. И не пугали его рассказы о тех, кто покалечился на съемках и стал никому не нужным инвалидом. Не волновали и увещевания, что надо думать о будущем, что всю жизнь каскадером не проработаешь, да и с пенсией будут проблемы. Ну кто в их возрасте думает об этой самой пенсии? И несмотря на уговоры родителей, которые призывали его готовиться к поступлению в институт, он после школы бегал на Сетуньский стан – тренировался либо крутился возле старших, слушая их рассказы. Те, кто решил устроить здесь базу, сами расчистили берег от мусора, оборудовали сиденья для зрителей и превратили захламленный уголок в парк для тренировок и развлечений. Пара старых кирпичных домов органично вписывалась в пейзаж, тут и там стояли древние детища отечественного автопрома, вкопаны были в землю какие-то брусья, шины, имелась и сцена. Это местечко на обрывистом берегу реки выглядело диковинным заповедником среди окружающих девятиэтажек и промзон – входящий словно в другой мир переносился. Журчание реки внизу, тень от могучих старых деревьев, покрытые мхом камни на берегу, обветшалые кирпичные стены… Многим среди стекла и бетона современных новостроек не хватало именно этого. Здесь как-то особенно ощущалось, что место это существует очень давно. «И будет существовать, – думал Михаил, – когда от нас уже и следов не останется». Именно здесь их далекие предки и обитали давным-давно – ловили рыбу, охотились на зверей по берегам реки при помощи луков и стрел, наконечники которых угадывались порой в очертаниях острых камешков под ногами. Река кормила их, защищала от врагов. И была она тогда наверняка прозрачной и чистой – а не бурой, как в последние годы перед Катастрофой, когда в нее спускали отходы производства. Теперь, через двадцать лет после того, как навеки остановились все заводы, река снова начинает оживать – но те годы не прошли для нее даром. И новая живность, населяющая ее, сильно отличается от прежней. Михаил вздохнул – видел бы это Колька. Интересно, что с ним случилось, где он оказался в тот роковой день? Надо смотреть правде в глаза – скорее всего, погиб, как большинство горожан. Наверное, он мудро поступал, не строя грандиозных планов на будущее и занимаясь тем, чем хотелось в данный момент. Успел сняться в нескольких эпизодах в массовке, успел сходить в армию и вернуться; даже, кажется, собирался жениться. По крайней мере, получал удовольствие от жизни, пусть так немного и было ему отпущено.