Ольга улыбнулась, поклонилась Кравченко и спросила:
– Что ж, Николай Степанович, на хутор к нам будете нынче али нет?
– Как же, Ольга Васильевна! Давно зван, помню!
– Вот и слава богу! – подхватил Биля. Эх, день-то какой! Дал бы Господь весну дружную, отсеялись бы рано!
– Пшеницу я дивную раздобыл, как с повесткой в Екатеринодар прибегал! Десять зерен в ряд на ладони умещаются, никак не больше! Только как бы какого другого сева нам не было, – произнес Кравченко.
– О войне молва идет по станицам?
– Что греха таить, пошел такой разговор. Газету тоже читаем. Дьявол этот Пальмерстон так и наскакивает на Русь! По куреню батуринскому с домовой льготы уже отозвали! – сообщил Кравченко о том, что часть казаков кубанской линии уже перешла на казарменное положение.
В стороне от церкви, задрав голову к куполам, стоял московский купчик в добротном полушубке и собольей шапке с красным верхом. За его спиной молнией мелькнули на конях Яков и Вернигора. Купчик схватился за обнаженную голову. Яков привстал в стременах и подкинул шапку едва ли не к самым куполам. Разом вдарили две винтовки. Под хохот толпы к ногам купчика полетели ошметки бархата и соболиных хвостов.
Снова затрезвонили колокола. Праздничная толпа потекла по улицам, смешивая снег и грязь. Где-то высокий женский голос завел песню. Через мгновение ее подхватили сотни станичников.
Али увидел излучину Кубани, а еще дальше за ней, почти у самого горизонта – кресты станичной церкви. Колокольный звон доносился сюда еле слышно, как шорох. Рядом с Али перебирал поводья Иса, его боевой друг и троюродный брат.
Али внимательно смотрел на кресты церкви, на берег реки и на плавни, раскинувшиеся на той стороне реки.
Всадники стояли за его спиной и ждали.
Наконец-то Али обернулся к ним и сказал:
– Здесь разделимся. Вы делайте все так, как я сказал!
– Хорошо. Да вернешься ты целым и здоровым!
Али еще раз взглянул в сторону Кубани и направил коня прямо на кресты станичной церкви.
Ударили друг о друга старинные кубки в руках у Били, Кравченко, Чижа, Якова и Вернигоры. Стол ломился от еды. Чего здесь только не было! Баранина, свинина, каша, пироги и полуведерные кувшины с вином.
Биля выпил и завел старинную казачью боевую песню. Пластуны подхватили ее, пели хорошо, на разные голоса.
Ольга слушала их стоя, закрыв глаза и покачивая головой.
Когда песня оборвалась, Биля с любовью посмотрел на свою хозяйку и сказал:
– Садись с нами.
Семнадцать лет жили они душа в душу, с того самого дня, когда пятнадцатилетняя Ольга и двадцатипятилетний Биля взялись за руки и, осыпаемые хмелем, вошли в этот дом.
Ольга села рядом с мужем, подперла щеку рукой.
Яков встал, чтобы разлить вино. Вернигора чуть-чуть подцепил его под столом за ногу, и тот из-за спины погрозил ему кулаком. Вернигора был старше Якова на пять лет, но дружили они с детства.
Биля заметил это баловство и покачал головой. Такие парнищи, быка могут сшибить, в рубль на скаку влет без промаха бьют и поди ты, как дети малые.
– Я все спросить хочу, Федор, как ты в зиндане-то оказался, – бросил он через стол Чижу, повернулся к Ольге и добавил: – В тот раз мы сына едва не лишились! Если бы Федя не подоспел, то срубили бы черкесы Яшу нашего. За то чти его, Яков, как второго отца! Мы с матерью уже в пояс ему кланялись и еще почтим!
От таких слов Чиж даже поперхнулся.
– Да какой из меня отец? Я человек веселый! – заявил он. – А про тот случай забыть пора давно. Пластуны взаимовыручкой живут. Там любой пособил бы. А в тех местах я довольно дивным образом очутился! Ходил я на охоту на левый берег, где мирный аул Беклемишев. Взял кабана. Здоровенный такой секач, пудов на десять. Думаю, как тащить? Пошел я тогда в этот самый Беклемишев аул, поиграл на скрипке, черкесы и дали арбы довезти кабана. И уж почти у самой Ольгиной переправы навалились на меня абреки, черкессня эта! Главный у них был тот самый огроменный дьявол, который потом на тебя, Григорий, наскочил в плавнях.
В разговор солидно вступил Кравченко:
– Турок да персиянин, это не наш черкес! Те разве что с испугу выстрелят да обратно жарят, а с нашими осторожно надо держаться. Они голову с плеч могут снять в любой секунд. И не услышишь, как он тебя разделает!
– Ловкие они, это точно, – подхватил Чиж. – Эти дьяволы из залоги и вывернулись на меня в двадцати шагах. Винтовка у меня заряженная повсегда на сготовке, под буркой на арбе лежала – да больно их много было. Одного бы мог присветить, да, думаю, остальные гляди обидятся сильно… Один раз только не уберёгся, потрусил на этой арбе как попадья – думал близко – и разом в яме оказался!