Но вот со вторым типом колоний у нас все было не слава богу. Про заморские и разговора нет — решил было Преобразователь Мадагаскар к рукам прибрать, послал туда корабли. А они от Кронштадта до Ревеля дошли — и развалились! На этом экспедиция и закончилась. Русскую Америку завели — с алеутами душа в душу жили, в православие их окрестили, а с индейцами сколько владели, столько и резались. Так что еле-еле сумели янкам сплавить, так и то чуть не половину выручки пришлось барону Стеклю, нашему посланнику, потратить на взятки конгрессменам, чтоб покупку утвердили. Про гавайские форты Александр, Елизавета, Барклай уж и не вспоминаю, чтобы не зарыдать. Но вот заняли Кавказ. Не за морями — за горами всего-навсего.
В результате — страна оказалась на полвека привязанной к болезненной, дорогостоящей и бесплодной Кавказской войне. Что не повлияло. Наверху никогда не умели понимать, что там с дебетом и кредитом, до них никак не доходило, что тут случай обратный английскому и голландскому — это коренные русские земли оказываются донором, а колониальные окраины акцептором. Петербургский империализм, разорявшийся на уже покоренных кавказских и среднеазиатских ханствах, и далее тянул руки в Манчжурию, Корею, Афганистан, Турецкую Армению и Иранский Азербайджан, сам не понимая — зачем. Виктор Шкловский писал в своем "Сентиментальном путешествии", что империализм этот был русский — жертву давили, разделывали, но труп не ели. Шкловский знал, о чем писал. Он был в Иранском Курдистане корпусным комиссаром от Временного правительства и стрелял над головами своих же солдат, пытаясь остановить погром курдских беженцев. Да мы с Вами и сами неплохо помним этот тип "угнетения с убытком для угнетателя" по своему пребыванию в соцлагере. Действительно, наверное, не созданы великоруссы для должности сагибов.
Примерно такой же романтически-хватательный комплекс к западу от Черного моря к теме страждущих единоверцев добавлял еще и единоплеменные славянские народы. Еще Петр Алексеевич, отправляясь в свое Прутское путешествие, издал прокламацию, подбивая на бунт единоверных и единокровных подданных султана. Попытки создания каких-то вспомогательных войск из молдаван, болгар или греков, которые отвлекали бы османские войска на контрпартизанскую войну, были и при Екатерине, и позже — но без особенного толку. Хотя — как сказать… Военная ценность всех этих гайдуков, клефтов и прочих инсургентов из, как выражался фельдмаршал Паскевич, "туземных христиан", была, конечно, близка к нулю. В подтверждение могу сослаться на двух надежных свидетелей — графа Алексея Орлова и лорда Джорджа Байрона. Но при подавлении этих бунтов турецкие аскеры и особенно иррегулярные части настолько явно демонстрировали на цивильном населении гуманность своих религиозных и национальных обычаев, что даже привычную ко многому Европу мутило. На фоне зверских расправ башибузуков над бесправной и безоружной христианской райей каратели Варшавы, Пешта и аула Ахульго выглядели намного приличней.
Так что — хотя создать в турецком тылу постоянную язву вроде той, которую мы сами заимели в Адыгее, Чечне и Дагестане, не удавалось, но зато временами удавалось сбить западное общественное мнение в нужном направлении, что помогало выкусывать из под власти Порты то Молдавию, то Грецию, то Сербию. Сначала как самоуправляющихся данников султана, на следующем этапе очередная русско-турецкая война превращала существующую автономию в независимое королевство и создавала новую. В конце концов, как помните, количество в полном соответствии с марксизмом переросло в качество. Однажды все эти суверенитеты и автономии сумели на время объединиться и побить турок даже без прямого военного участия "Дяди Ивана". Правда и то, что после этого они немедленно передрались между собой, а еще через два года балканский пожар охватил весь мир и в нем, как оказалось, попросту сгорела старая Европа.