Ограниченные размеры мыса заставили проектировщиков уменьшить длину казематов до 8 м. Однако и при таком ограничении в них отводилось место для печей и устройства нар. В остальном размеры конструкций соответствовали ранее принятым для всех батарей. Сооружение имело подвальный этаж для складирования боеприпасов и продовольствия. К тому же во дворе укрепления сохранился каменный пороховой погреб, сооруженный ранее для земляной батареи. Дворовый фасад был оформлен в классическом стиле и украшен пилястрами.
За 1846 г. строители выложили стены и своды подвала, а также первый ярус батареи. Видимо, кладка на известковом растворе, выполненная в осенне-зимний период, не набрала должной прочности, и при строительстве второго этажа укрепления появились небольшие трещины. Перекрытия и простенки, где имели место деформации, в 1847 г. были усилены металлическими стержнями, что прекратило дальнейшие нарушения в конструкциях[60]. Работы на сооружении в основном закончились в 1849 г. Павловская батарея обошлась казне в сумму около 150 тысяч рублей.
Тем временем уточнялись проекты и сметы сухопутной линии обороны и производились различные усовершенствования на приморских батареях (так, во внутреннем дворе Константиновской батареи была установлена большая металлическая емкость для запаса воды). Расходы все возрастали. В 1848 г. Инженерный департамент запрашивает Херсонский инженерный округ об ассигнованиях, необходимых для полного завершения Севастопольской крепости. В полученном ответе предполагалось с 1849 по 1856 гг. осваивать около 250 тысяч рублей ежегодно[61]. Но и названный срок окончания работ, и сумма предстоящих расходов сразу же вызвали сомнения, так как в том же 1848 г. появилось новое предложение.
На сей раз автором был Николай I, а изложено оно было в предписании генерал-инспектора по инженерной части князя Михаила Павловича, который потребовал от Инженерного департамента срочно составить проект казематированного взамен устаревшего земляного Северного укрепления. На него возлагалась оборона с тыльной стороны Константиновской, первой, четвертой, Михайловской батарей, а также двух "башен Мартелло", расположенных на побережье между устьем реки Бельбек и Константиновским укреплением. Башни должны были вести беспокоящий огонь по предполагаемым якорным стоянкам неприятельских кораблей. Это были весьма примитивные, заглубленные в грунт сооружения, а свой истинный облик "башня Мартелло" получила при возведении в начале Крымской войны "башни Волохова", о которой речь пойдет ниже. Кстати, вторая батарея была переименована в Михайловскую в 1847 г.
Кроме основной задачи — создания системы обороны Северной стороны, укрепление должно было служить для размещения резервов артиллерийской прислуги, пехоты и различных запасов, необходимых при длительной осаде всех вышеуказанных батарей. Артиллерийское ведомство представило инженерам необходимые для расчетов данные. К тому времени на Константиновском укреплении находилось 80 орудий, Михайловском — 86, четвертой батарее — 48 и в двух "башнях Мартелло" — по одной трехпудовой пушке. Для перечисленных орудий полагался запас пороха свыше 1300 пудов, а также около 21 тысячи бомб и гранат ...
Через два года готовый проект был представлен на рассмотрение императору. Это было внушительное сооружение. Трехэтажная башня со 165-ю казематами защищалась с флангов двухэтажными капонирами. Укрепление окружали ров и гласис.
Кроме мощных оборонительных конструкций, были предусмотрены помещения для одного батальона пехоты, запаса провианта на восемь месяцев, около пяти тысяч бочек с порохом, цистерн для запаса воды и прочих необходимых для гарнизона материалов.
Стоимость сооружения определялась в 1,5 млн рублей. Вот вокруг этой огромной суммы и разгорелся спор. "Оптимисты", желавшие угодить начальству, составили смету всего на 0,6 млн рублей. Более трезвые головы называли значительно большую стоимость работ и в конце концов согласовали цифру в 1,1 млн рублей[62]. Но и эта сумма оказалась столь значительной, что сразу охладила пыл сторонников строительства укрепления. В марте 1850 г. директор Инженерного департамента генерал-адъютант Фельдман получил уведомление из штаба генерал-инспектора по инженерной части, что Николай I отложил утверждение проекта до своей поездки в Севастополь.
Однако в Севастополь император не поехал, а направил своего брата Михаила Павловича с поручением внимательно все осмотреть и доложить свои предложения по возвращении.
Летом 1850 г. генерал-инспектор по инженерной части посетил Севастополь. Он совещался с командующим флотом, адмиралами и генералами и представил обстоятельный отчет о поездке. Необходимо подробнее рассмотреть последовавшее за этим указание Инженерному департаменту, так как оно подводит своеобразный итог строительства приморских батарей. Вот о чем говорят его страницы: "На Константиновской батарее достаточно 77 орудий, установленных в три яруса. Однако следует увеличить количество бомбических пушек, особенно на открытой платформе, для встречи неприятеля на дальней дистанции. Это полезно сделать и на других укреплениях...Бруствер сделан из камня, высотой 7 фут. Это приведет к большим потерям личного состава от осколков. Следует сделать бруствер из кирпича, высотой 4 1/2 фут. Тем самым не требовались бы возвышения под лафеты и стрельба велась быстрее ..." Ссылается Михаил Павлович и на адмирала Лазарева, который предлагает ввести на вооружение низкие лафеты, так как при высоких, в промежутке между наведением орудия и выстрелом, корабль противника выйдет из прицела. В общем инспектор дал хорошую оценку сооружению, но посетовал на "крутые" лестницы и прогоревшие дверцы печей, которые вместо дров топят антрацитом, и попрекнул авторов проекта отсутствием столовых, теснотой кухонь и пекарен, а также узостью полок для амуниции, не вмещающих всех ранцев.
В отчете имеется ряд интересных характеристик:
"... Из квартирующих войск военно-рабочие и артиллеристы живут несравненно опрятнее армейских...
Михайловская батарея прекрасна. Обстреливает вход на рейд. Тыл закрывается оборонительной стенкой, но без фланковой обороны ..."[63] Последнее замечание, видимо, относится к отсутствию орудий в восьми казематах боковых фасов, предназначенных для продольного обстрела рва и подступов к оборонительной стенке.
Далее генерал-инспектор пишет, что на укреплении расположена окружная артиллерийская школа и ее помещение он нашел "очень просторным, но отличным и опрятным".
Четвертая батарея "лучше других действует вдоль фарватера рейда 52 орудиями ..." Это сооружение имело весьма неприступный вид. Откосы высотой до 18 м были облицованы известняком, мощные эскарпные и контрэскарпные стены из камня защищали горжевую часть верхней террасы батареи, а на нижней находилась оборонительная казарма. Правда, генерал-инспектор отмечает, что построена эта казарма "в один этаж по ломаной линии и не может вместить всех пехотинцев, которые должны постоянно находиться в укреплении".
На Павловской батарее Михаил Павлович отдает должное превосходной отделке из тесаного камня. Однако он считает, что это укрепление мало соответствует оборонительным целям: "...главный фас, обращенный к рейду, слишком короток, а два прочих вряд ли будут и иметь перед собой неприятельские корабли. Кроме того, выстрелы с верхних этажей мало опасны для судов врага ..."
"Николаевская батарея ... прекрасное здание ", — отмечает его императорское высочество. Однако здание имело и дефекты. Высокий гость осматривал сооружение в самое жаркое время года. Все казематы были побелены и абсолютно сухие, кроме левого фланга батареи, где размещалась пристройка для Севастопольской комендатуры. Когда поздней осенью 1849 г. засыпали землей своды пристройки, то сделали черепичную кровлю по влажному грунту. Кроме того, комендант, видимо, так торопил строителей, что обои наклеили по сырой штукатурке. Квартира коменданта, по выражению Михаила Павловича, "подверглась порче", а попросту говоря, "зацвела". Генерал-инспектор по инженерной части приказал строителям снять крышу и грунт на этом участке, а черепицу уложить по стропилам и доскам. Дал он рекомендации и по просушке конструкций.