Среди партизан, был сбитый летчик, который был хорошо знаком с немецкой авиацией. Именно он смог разобраться в силуэтах вражеских самолетов в небе, вот уже несколько дней большим числом летевших к линии фронта. Об этом своевременно было доложено, куда следовало незадолго до перелета хорватского летчика и, оказавшись в руках майора государственной безопасности Зиньковича, были удачно связаны друг с другом.
Доложенные в тот же день командующему фронта, они произвели эффект взорвавшейся бомбы, так как не столько раскрывали правду о намерении врага, сколько ставили под угрозу собственное наступление.
Все дело заключалось, что обещанное Рокоссовским Сталину наступление было уже один раз отложено к огромному неудовольствию Мехлиса.
За двое суток до начала операции, между комфронтом и Ставкой состоялся разговор, в котором Сталин спросил командующего о степени готовности войск фронта к наступлению.
- Я знаю вас как честного и ответственного человека, поэтому спрашиваю вас прямо. По вашему мнению, насколько готовы ваши войска к предстоящему наступлению? Не скрою, что нам очень нужна победа в Крыму, но нам совершенно не нужно бессмысленные и неоправданные потери ради выполнения приказа свыше. Подручные господина Геббельса и так уже раструбили по всему миру, что мы отстояли Москву, лишь забросав войска вермахта трупами своих солдат.
Слушая мягкий и неторопливый голос Верховного, Рокоссовский только смутно догадывался о причинах побудивших Сталина изменить свою позицию к наступлению в Крыму. Он не знал, что после трагической гибели 33-й армии генерала Ефремова, между вождем и маршалом Шапошниковым произошел обстоятельный разговор. Его итогом стало признание того, что немцы оправились от зимних контрнаступлений Красной Армии и для борьбы с ними нужна иная тактика и стратегия.
Проявляя полную солидарность с тем, что уход в глухую оборону губительный шаг для Советского Союза, маршал предложил провести ряд небольшим, но хорошо подготовленных операций по всему фронту. Они должны были, если не сорвать новые наступательные планы немцев, то серьезно их затруднить и создать благоприятные предпосылки для подготовки полномасштабного контрнаступления Красной Армии.
По самым скромным подсчетам, к ноябрю месяцу должно было завершиться её перевооружение, начатое в сентябре 1939 года. Кроме новой техники и вооружения, намечалось создание крупных танковых и авиационных соединений по типу немецких армий.
Слова маршала Шапошникова нашли полное понимание со стороны Сталина, который уже стал неплохо разбираться в тонкостях военного искусства. Поэтому в разговоре с Рокоссовским, вождя интересовал успех дела, а не его покорное исполнение.
Всего этого комфронтом знать естественно не мог, но уловив тональность заданного Сталиным вопроса, постарался извлечь из него выгоду.
- Войска фронта готовы к наступлению на восемьдесят процентов, товарищ Сталин - честно признался генерал и вместо открытого недовольства услышал мягкий вопрос.
- Скажите, товарищ Рокоссовский, а что входит в эти двадцать недостающих войскам фронта процентов?
- В основном, в эти двадцать процентов входит авиация, товарищ Сталин - честно признался комфронта, чем вызвал бурную мимику на лице заместителя наркома, присутствующего при этом разговоре. - Но в этом нет никакой вины генерала Николаенко. Главная проблема заключается в аэродромах, на которых нужно разместить самолеты подчиненные фронту, для сокращения времени вылета.
- Все понятно, меняете длинную руку на короткую, что в ваших условиях крайне важно. Хотите как можно сильнее стукнуть немцев?
- Не столько стукнуть, сколько прикрыть войска от самолетов противника - произнес Рокоссовский и сразу вспомнил тот хаос, что творился в небе над его войсками в сорок первом году. Сталин видимо вспомнил то же самое, потому что, чуть кашлянув в трубку, он произнес: - Давайте вернемся к вопросу о наступлении, когда ваши войска будут готовы если не на все сто процентов, то хотя бы на девяносто пять.
Рокоссовский моментально согласился и к сильному разочарованию Мехлиса, операция была отложена на несколько дней, по инициативе Ставки. Мысль о третьем удачном контрнаступлении по-прежнему владела умом и сердцем заместителя наркома.