– Генерал Кирьяков убежден, что штурмовать нас готовятся союзники именно с этой стороны, – говорил Корнилов. – Поверим его опытности… В таком случае вам придется остаться здесь, на второй дистанции.
– Слушаю! Я сам того же мнения, – с готовностью отозвался Попов. – Но я был на третьем бастионе. Туда направлен весьма сосредоточенный огонь. Штурмовать нас могут и оттуда тоже.
– Вот видите, а мне никто не донес, – встревожился Корнилов. – Тогда я поеду прямо на третий бастион.
Попов посмотрел на него испуганно.
– Ваше превосходительство! Считаю своим долгом вам доложить, что третий бастион… очень опасен, – проговорил он, поднимая брови. – Там большая убыль людей, ваше превосходительство!
– Вот видите, а мне это не было известно. – И Корнилов послал лошадь вперед.
– Ваше превосходительство, – Попов тронулся следом за ним, – в Петербурге я получил приказ военного министра оберегать вашу личную безопасность!
– Но ведь вы такой же самый приказ получили, конечно, и относительно князя Меншикова? – улыбнулся слегка Корнилов.
Однако Попов возразил весьма живо:
– Никак нет, ваше превосходительство, о князе Меншикове в этом смысле ничего не было сказано.
– От смерти не уйдешь, – улыбнулся снова Корнилов и протянул ему руку на прощание.
Жандру же он сказал по дороге на третий бастион:
– Наш начальник штаба, кажется, знает свое дело, почему от него и отказался князь… Кроме того, он, по всей видимости, очень хороший человек, а?
– Позвольте и мне быть тоже хорошим человеком, – горячо отозвался на это обычно молчаливый Жандр. – Если у нас есть теперь начальник штаба, то должен быть и неподвижный штаб, ваше превосходительство, и непременно в центре города, а не на бастионах, с которых в штаб должны поступать донесения!
– Так что мое место, по-вашему, где же должно быть? – удивленно спросил Корнилов.
– В доме Волохова, ваше превосходительство, – очень твердо ответил лейтенант.
Корнилов поглядел на него искоса, но ласково, и сказал:
– Я вижу, что вам хочется просто попить чайку!
Из-за бульвара навстречу им показались тоже двое конных: это был Тотлебен с ординарцем, – и Корнилов был непритворно обрадован, увидев его.
– Поздравляю с чином полковника! – крикнул он ему шага за три.
– О-о, благодарю, благодарю вас! – не столько радостно, сколько как будто оторопело ответил на это Тотлебен, подъезжая.
Он знал, что представление об этом было сделано адмиралом еще до сражения на Алме, и неожиданного в поздравлении Корнилова было только то, что производство почему-то не затянули, как обычно.
– Откуда вы, Эдуард Иваныч?
– Я объехал все укрепления Корабельной стороны… Они держатся, но… но мне бы хотелось, чтобы они наносили большой вред противнику. Этого, последнего, я не заметил.
Подробно и обстоятельно докладывал он Корнилову о том, что им было замечено на Малаховом кургане и на соседних редутах.
– А как третий бастион? – спросил Корнилов.
– Я только что оттуда сейчас… Против него действуют очень сильные батареи… Он отбивается, конечно, как может, но… явный перевес на стороне англичан.
– Я сейчас еду туда, – заторопился Корнилов, но Тотлебен совершенно непосредственно спросил:
– Зачем, ваше превосходительство? – И с тою обстоятельностью, которая его отличала, добавил: – Существенную пользу там могла бы оказать батарея шестидесятивосьмифунтовых орудий, если бы мы имели возможность туда их доставить немедленно и… и невидимо для противника. Но если мы продержимся до ночи, то есть если штурм сегодня не состоится, то третий бастион мы укрепим ночью.
– Очень жалею, что я не поехал туда раньше, – сказал Корнилов, прощаясь, а Тотлебен припомнил тем временем, что еще нужно доложить адмиралу:
– Замечено мною с башни Малахова кургана, что эскадра союзников покинула устье Качи.
– Покинула, и?.. – живо спросил Корнилов.
– Держит направление на Севастополь, ваше превосходительство.
– Наконец-то! – Корнилов повел шеей, как будто сразу стал узок ему воротник сюртука. – Значит, скоро начнется вдобавок ко всему еще и атака с моря… А вы, – он укоризненно повернулся к Жандру, – додумались при таких обстоятельствах до неподвижного штаба!
На третьем бастионе было несколько флотских офицеров: два капитан-лейтенанта – Рачинский и Лесли, лейтенант Ребровский, мичман Попандопуло, а также много матросов, которые в конце сентября были участниками вылазки, очень удачной и стоившей очень дешево в смысле жертв. Поэтому с самого начала артиллерийского поединка настроение тут было приподнятое, несмотря на сильнейший огонь, сразу развитый английскими батареями.