Горчаков, как кажется, окончательно растерялся и двигает войска беспрестанно с места на место, как шашки, то сюда, то . туда, утомляет и поселяет недоверие. Дух в армии упал, никто не верит; после стольких ошибок и неудач доверие исчезло. В течение четырех недель, верно, будет что-нибудь решительное; неприятель хочет, как кажется, ударить с двух сторон (с Евпатории и с Байдарской долины) на Бахчисарай и Симферополь и таким образом овладеть не только Северной стороной Севастополя (о которой теперь уже и мало заботятся), но и Крымом.
Я бы советовал Горчакову поскорее отступить - он на это мастер,- за Перекоп и оттуда уже вести войну. В Крыму он запутается, и его окружат или отрежут непременно (Об этом говорили по всей России. В. С. Аксакова занесла в свой дневник: "Вести из Крыма самые дурные, а ожидают еще худшие: все думают, что Горчаков даст себя отрезать и погубит армию или положит оружие... Ясно видно из его собственных слов [в опубликованном приказе Горчакова об оставлении Южной стороны], что он не допустил отбить Малахову башню, потому что во всяком случае решился сдать Севастополь... Говорят, не он виноват, а Коцебу: для меня все равно,- он неразделен с своим мошенником Коцебу" (13 сентября 1855 г., стр. 139 и сл.).
О военных событиях, упоминаемых в этой записи, о Малаховом кургане (башня-в дневнике Аксаковой), о панике в руководстве неприятельской армии, ожидавшем, что русские войска отобьют важнейший оплот Севастополя, о героизме русской армии в эти дни - в исследовании акад. Е. В. Тарле (т. II, стр. 455 и сл.).
Погода здесь стоит превосходная, на дворе жарко. Я, живши в палатке и в сакле, здесь переехал в комнату, и каждый день приходится осмотреть до 800 и до 1000 раненых, рассеянных по городу в пятидесяти различных домах.
Ее высочеству вел[икой] княгине я по последней почте послал подробное донесение об общине, дела которой разбирал с Кат[ериной] Александровной] Хитрово, приехавшей сюда по поручению вел[икой] кн[ягини] из Одессы; оказалось ясным то, о чем я прежде только догадывался; все несогласия и интриги в общине происходят не от кого более, как от начальницы (Имеется в виду А. П. Стахович. "Все мелкие неурядицы, глупые дрязги, нелепые сплетни, которые доходили до великой княгини через переднюю и всеми задними лестницами, очень ее беспокоили, и она просила сестру Ек. Ал. Хитрово поехать в Крым управлять Общиной" (Е. М. Бакунина, No 4, стр. 519 и сл.). Отрицательной характеристике Стахович в письмах П. к жене не следует противопоставлять его положительные отзывы в официальных отчетах, подлежавших опубликованию от имени вел. княгини Елены Павловны; в частных письмах П. к Елене Павловне он "лил чистую воду" про вредное влияние Стахович на общину.); она, видя теперь грозу, поднимет небо и землю и будет через своих клевретов действовать на великую княгиню, но я не все высказал, что узнал, и твердо уверен, что для блага общины нужна другая начальница.
Кроме госпиталей и общины, меня занимают теперь особливо транспорты, которые отходят отсюда почти ежедневно; если бы ты знала, что тут делается, если бы ты услышала все рассказы о злоупотреблениях и грабежах, производимых транспортными начальниками, так у тебя волосы бы встали дыбом.
Государь встретил один такой транспорт около Кременчуга и нашел, что недостаточно одного полушубка на трех больных, а если бы он знал, что в других транспортах, кроме изорванной и истертой шинели, ничего не дается для прикрытия даже трудных больных, что бы он сказал тогда?
Целые миллионы стоит эта перевозка больных и, несмотря на то, она в самом жалком первобытном состоянии; уже не говоря об удобствах, больные не снабжены даже порядочной водой на дорогу; они мучаются от жажды и потом на какой-нибудь станции бросаются с жадностью на колодцы, наполненные соленой водой,- других нет между Перекопом и Симферополем; дрожат от холода, останавливаясь ночевать в холодные ночи под открытым небом, в телегах. Я послал в первый раз четырех сестер с транспортом и поручил одной из них, к которой я более имею доверие,Бакуниной,- осмотреть все на этапах и передать мне свои замечания (См. дальше-письма П. к Е. М. Бакуниной . Отправляя Б. с транспортом, П. дал ей следующую инструкцию:
"Бахчисарай, 15 сентября 1855 г.
1. В какой мере возможна перевязка раненых на этапах и сколько примерно нужно сестер на каждую сотню раненых? 2. Каким образом утоляется жажда раненых на пути и снабжены ли они или сопровождающие транспорт средствами, необходимыми для этой цели? 3. Выдаются ли раненым, кроме их шинелей, еще каждому одеяло, или халат, или же (трудно больным) полушубок? 4. Как приготовляется пища на этапах, и возможно ли снабдить этап теплыми напитками в холодное время? 5. Осматривают ли транспорт, растянутый иногда на целую версту и более от одного этапа до другого, врачи или фельдшера? 6. Соблюдается ли порядок, назначенный в снабжение больных пищей, т. е. кормят ли их на тех этапах, где изготовлено должно быть для этой цели?" (Е. М. Бакунина, No 4, стр. 521).
"Живо помню,- рассказывает Е. М. Бакунина,- как Н. И. Пирогов по нескольку часов сряду простаивал при отправке транспортов, и как, несмотря на дождь, грязь и темноту, он всякий день ходил в лагерь больных, что и от наших палаток было далеко, а его маленькая квартира была еще дальше".
"Шесть пунктов П. и теперь являются уже шестью обязательными условиями,-писал в дни Великой Отечественной войны начальник Главного военно-санитарного управления Красной Армии, ныне министр здравоохранения СССР, Е. И. Смирнов.- Невыполнение хотя бы одного из этих условий представляет грубое нарушение врачебного и гражданского долга в отношении больных и раненых. Основатель военной медицины исключал возможность санитарной эвакуации без медицинского персонала" ("Идеи П.", стр. 9). О транспортировке раненых воинов П. рассказал подробно своим товарищам по кружку врачей в декабре 1855 г.).
Очень кстати было сделано, что со мной отправилось несколько врачей; им хотя и не предстоят такие труды, какие были при осаде, но множество других в другом роде; здесь приходится на одного врача по 180 и по 200 больных перевязочных; если бы положить самое меньшее пять минут на перевязку каждого (когда у Маши палец болел, то перевязка продолжалась более четверти часа, а я кладу пять минут на перевязку отрезанной ноги или руки), то нет физической возможности, чтобы он осмотрел всех; между тем в Крыму теперь слишком 100 военных и гражданских врачей, а больных всего около 20000; следовательно, приходилось бы только по пятьдесят больных на каждого врача, если бы деятельность их была распределена равномерно; вот образчик нашей распорядительности; вот чего я добивался у правительства: чтобы оно обратило внимание на такие вопиющие недостатки, а про меня разгласили, что я хочу быть главнокомандующим.
От тебя я получил последнее письмо от 29 августа и вместе с другим от 25 августа, так что я ничего не знаю, что у вас делается.
No 35.
29 сентября [1855]. Симферополь.
(Подлинник письма No 35-в ВММ (No 15644) на трех страницах; конверта нет).
Последнее твое письмо, моя душка, я получил от 9 сентября, иначе и быть не может: оно ходит из одного места в другое, пока дойдет до меня. Я покуда все еще в Симферополе, где число больных-12000-все еще не убавляется. Мой штаб рассеялся по всему городу; пятеро, однакоже, живут в одной квартире со мной.
Время здесь стоит превосходное: тепло и жарко, как в Петербурге в июле. Ты не поверишь, какое я всякий день съедаю количество винограда; фунтов по пяти, и, несмотря на то, не замечаю действия невской воды; обливаюсь всякий день холодной водой в татарской бане; живу в маленькой комнате окнами в сад; целое утро до четырех часов занят, а вечером постоянно в дамском обществе; всякий день ко мне является Екатерина Александровна Хитрово, посланная сюда вел[икой] княг[иней| из Одессы по делам общины; с нею я изучил в это время так все характеры общины по собранным ею сведениям, что знаю всех сестер наизусть, все сплетни, взгляды и интриги; не худо, если бы вел[икая] княг[иня] поскорее разрешила отправить сестер в транспорты с больными; тогда бы Стахович уехала вместе со своею партией, и можно бы было действовать без шума. Покуда в виде опыта я поручаю начальство в Симферополе вновь прибывшей Карцевой (Е. П. Карцева-третья помощница П. в Крыму; о ней в письме П. к Э. Ф. Раден от 26 февраля 1876 г.).