— Бронемашина идет!
Отходим в лес. Спустя часа полтора слышим еще два взрыва. После оказалось, что на наши мины налетели бронемашина и бензозаправщик. Значит, все наши «гостинцы» сработали, и на дорогу можно не возвращаться.
Хочется привести результаты работы наших партизан всего за один день.
Группа Захаринского уничтожила на дороге Катка — Поречье две автомашины и взорвала два деревянных моста. Другая группа, которую возглавил сам Юневич, разбила грузовую автомашину и захватила шесть подвод с сеном. Вечером того же дня Бобровник и его разведчики захватили три подводы и легковую машину. Группа Пинчука отбила у карателей около сотни человек, которых гитлеровцы угоняли в Германию, и, кроме того, захватила две подводы с продовольствием. Игуменов свалил в кювет машину с немецкими солдатами и офицерами. Добыча Пархоменко — легковая [266] машина. В ней погибли пять офицеров и были захвачены ценные документы. Тисленко под Глусском отбил у полицаев две подводы с продовольствием и десять коров.
Повторяю, это сделал один наш отряд за обычный боевой день. А таких отрядов в Белоруссии было много. Действительно горела земля под ногами захватчиков.
До конца марта наш отряд действовал на дорогах, срывая вражеские перевозки. Оккупанты не успевали восстанавливать взорванные нами мосты. Полетело под откос несколько железнодорожных составов с грузами и пополнением для фронта.
Уже таял снег. Набухли почки на деревьях. Радовались мы солнцу. Скоро опять зазеленеет лес — наша надежная защита.
Большая земля регулярно присылает к нам самолеты со всем необходимым. Теперь боеприпасы у нас в избытке, спешим этим воспользоваться. Десятки боевых групп уходят из лагеря на различные задания: взрывать дороги и мосты, громить мелкие вражеские гарнизоны.
Понемногу налаживается дело с питанием. У нас теперь свой аэродром, на котором принимаем самолеты почти без помех. Раненые, требующие серьезного лечения, отправляются по воздуху на Большую землю.
Мы с друзьями редко бываем в лагере. Только выполним одно задание, получаем другое. В конце апреля наша группа под командованием комиссара Захаринского побывала у деревни Холопиничи, где размещался большой немецкий гарнизон. Иван Тарахович и Николай Зеленков заминировали мост возле самой околицы. На минах подорвалась легковая машина, в которой, как потом выяснилось, ехали представитель ставки Гитлера и с ним три старших чина немецкой армии. Никто из них не спасся.
По дороге в лагерь нам встретились жители деревни Дуброво. Сообщили, что у них зверствуют полицаи. Забрали последнее, а многих людей угнали куда-то. В деревне полицаи схватили шестерых партизан из отряда Полонейчика. Пятерых здесь же казнили. Вырезали [267] на спинах звезды и посыпали солью, приговаривая:
— Вы в лесу живете без соли, так вот мы попотчуем.
(Мы действительно бедствовали без соли. Сначала ее добывали из минеральных удобрений, сохранившихся в колхозах, но гитлеровцы, узнав об этом, уничтожили все запасы удобрений.)
Потом изверги выкололи своим жертвам глаза, отрезали носы и уши и наконец пристрелили. Одного из партизан оставили в живых и увезли с собой.
— Давно уехали? — спросил комиссар.
— Да только что. Наверное, сейчас на греблю выедут.
— Много их?
— С полсотни.
Задумался Илья Ильич. Нас всего двадцать пять. Но вооружение группы приличное: три пулемета; пятнадцать автоматов. У остальных карабины и гранаты.
— Пошли! — решил комиссар.
Ускоренным маршем двинулись мы к гребле. Здесь расположились в засаде. Десять человек залегли на опушке леса возле самой дороги, пять — на просеке, остальные — в березняке перед болотами.
Ничего не подозревая, полицаи приближались к засаде. Десять конников впереди, за ними пять груженых подвод, затем человек пятьдесят пленных крестьян. Колонну замыкали сорок пеших полицаев и четыре немца.
— Смерть предателям и изменникам! — крикнул комиссар, выбежав из кустов, и в упор начал косить полицаев длинными очередями автомата. По примеру Ильи Ильича мы тоже выскочили из укрытия и открыли огонь. Кони шарахнулись в сторону. Полицаи не успели даже снять со спины оружие. Бросились к просеке. Там по ним ударили пулеметы. Спасаясь от пуль, полицаи и гитлеровцы побежали в болото. Лошади захлебывались в жидкой трясине. Дико ревели полицейские, тонущие в болоте вместе с лошадьми.
Мне было жалко лошадей. Они-то за что страдают?