И она села рядом.
Я спел еще несколько песен. Потом завязался разговор. О многом мы переговорили в тот лунный вечер. Я узнал, что Таня сирота, воспитывалась в детском доме. Рассказал ей о себе. Эта беседа как-то сблизила нас. Потом она частенько наведывалась в наш дзот. Я учил ее играть на гитаре, стрелять из винтовки, вместе пели любимые песни.
И вот теперь узнаю, что Таня тяжело ранена в голову и живот. Ее успели отправить на Большую землю, но следы ее затерялись.
Пробыл у товарищей до обеда. Пора было возвращаться.
— Ну, как настроение? — спросил Головин, выслушав доклад о прибытии.
— Будто в родной семье побывал, товарищ капитан!
— Надо, чтобы и наш экипаж стал такой же боевой семьей, — заключил он.
Вечером состоялось комсомольское собрание. К нам прибыли комиссар бригады Ехлаков и начальник политотдела Ищенко. Вопрос был один: создание комсомольской организации бронепоезда и выборы бюро.
Комиссар рассказал о положении на фронте. Много [56] теплых слов в наш адрес сказал Ищенко. Он назвал лучших комсомольцев, отличившихся на постройке бронепоезда, поставил их в пример всему экипажу.
Избрали бюро. На заседании снова выступил Ищенко.
— Предлагаю избрать секретарем Александрова. Имеет боевой опыт за плечами, да и опыт комсомольской работы тоже есть.
Я был удивлен и, признаться, даже растерялся. Справлюсь ли?
А обстановка на фронте становилась все более тяжелой.
29 октября в Севастополе было введено осадное положение. Эскадра покинула севастопольские бухты. Противник приближался. Военный совет флота обратился к морякам с призывом: мужественно, до последнего вздоха отстаивать колыбель Черноморского флота — Севастополь.
1 ноября противник занял Бахчисарай. Мы спешим с постройкой бронепоезда. Чтобы не тратить времени на ходьбу, переселились из казармы в вагоны, стоявшие на путях недалеко от завода. Для командного состава выделили пассажирский, краснофлотцы разместились в трех теплушках. На колесах будут у нас и склады боеприпасов, и мастерские, и кухня, и санчасть. Вагоны для них матросы вместе с железнодорожниками оборудуют на станции.
2 ноября Головин послал меня туда проверить, как идут работы. Оборудование вагонов подходило к концу. Потолковав с ребятами, я уже собирался уходить, как вдруг лицом к лицу столкнулся с машинистом в промасленной спецовке.
— А, морячок, — улыбнулся он. — Прижился в Севастополе?
Это был тот самый машинист, с которым я ехал из Джанкоя в Севастополь. Михаил Владимирович Галанин. Я рассказал ему, что пока еще не воюю, строю бронепоезд.
— Бронепоезд, говоришь? — заинтересовался он. — А экипаж набрали?
— Да, в основном сформирован.
— И машинисты есть? — допытывался он.
— Пока еще нет. [57]
— Так какой же это бронепоезд без машиниста? Где твое начальство? Веди к нему.
«Вот, — думаю, — отчаянная голова. Сам напрашивается туда, где жарче».
На завод пришли вместе. По дороге Михаил Владимирович рассказывал, как прорывался со своим паровозом из Симферополя, когда в город ворвались немцы.
Это было 31 октября. Симферопольский узел опустел. На станции остались лишь подрывники и небольшая команда бронепоезда «Войковец», который отправлялся последним. Но тут случилось то, чего никто не ожидал. Паровоз бронепоезда вышел из строя.
На станции еще находились секретарь парторганизации депо Ларионов, заместитель начальника депо Михаил Блинов, машинист Михаил Галанин, его помощник Женя Матюш и кочегар Иванов.
— Надо любой ценой спасти бронепоезд, — сказал Ларионов. — Паровозов нет, остался только один, маломощный. Бери, Миша, «овечку», экипируйся — и в путь добрый.
Вскоре бронепоезд стоял уже под парами, готовый к отправлению. Дежурный по станции поднял сигнал. Короткий свисток паровоза — и поезд тронулся в путь. Через несколько минут Симферополь скрылся из виду.
Разъезд Булганак (ныне станция Чистенькая) проехали без остановки. Дежурный по станции только и успел крикнуть:
— Следи за воздухом!
Не успел бронепоезд проскочить станцию Альма, как над ним действительно появилась группа самолетов. Они начали бомбить мост, чтобы преградить путь составу.
«Только бы взять этот крутой подъем!» — думал Галанин, а вслух то и дело требовал:
— Больше пару! Больше давай пару!
Ребята старались изо всех сил. Пот градом катился с их лиц.
Рядом раздался взрыв. Осколки бомбы попали в открытую площадку. Было убито несколько человек из команды. Осколком второй бомбы перебило воздушную магистраль паровоза. Поезд остановился. Выяснив обстановку, [58] командир скомандовал: