Маршал настороженно взглянул на бригадефюрера, пытаясь понять: он рассуждает всерьез или же иронизирует? Как вождь нации, а теперь еще и маршал Антонеску успел привыкнуть к тому особому почтению, с которым к нему относятся румынские генералы. Но рядом с ним стоял германский генерал, причем принадлежащий к арийской касте СС и к разведывательно-диверсионной касте СД. И для Антонеску не было секретом: для любого германского генерала что рядовой румын, что маршал – это все равно жалкий, неполноценный, достойный снисхождения мамалыжник…
– У вас есть сведения о дальнейшей судьбе этого Черного Комиссара, бригадефюрер?
– Только что стало известно, что по приказу командования оборонительного района он высадил в воздух свою береговую батарею вместе с казематами и принял командование батальоном морской пехоты, сформированным из артиллеристов и бойцов прикрытия. Сражается в том же Восточном секторе обороны города, в котором располагалась батарея.
– Хотите сказать, что у вас есть человек, способный выйти на контакт с ним?
– В районе Восточного сектора остался штурмбаннфюрер СС Вольке с несколькими своими людьми, которым приказано разворачивать сеть агентуры СД в этом регионе. Кроме того, на контакт с ним должна выйти наша агентка из румынских украинцев, уже известная вам Терезия Атаманчук.
– Видел ее, да…
– Как вы понимаете, эта красавица способна спровоцировать на контакт кого угодно.
– Что совершенно неоспоримо. Постарайтесь взять Черного Комиссара живым и сразу же сообщите об этом моему адъютанту. Если Гродов откажется сотрудничать, мы устроим показательную казнь на центральной площади города как убийцы румынских освободителей.
– То есть в любом случае честь ему будет оказана, – скабрезно улыбнулся фон Гравс, ни на минуту не сомневаясь, что сотрудничать с румынами этот русский офицер откажется. Другое дело – сотрудничество с СД или служба в вермахте. Однако дальнейшая судьба Черного Комиссара предметом полемики становиться сейчас не могла, не та ситуация. – Осталось только взять его живым. Что не так уж и просто.
– Будет правильным, если в случае удачи вы немедленно передадите этого пленного румынской военной разведке, – сухо завершил разговор все еще находившийся под разительным впечатлением от Восточного фронта кондукэтор. – Ее люди, как и люди сигуранцы, будут предупреждены.
15
Свое ложе они устроили в стоявшем рядом со штабным зданием вагончике, на какое-то время изгнав из него писаря, телефониста и отдыхавший наряд охраны штаба.
– Слишком рано вы перешли на зимние квартиры, бойцы, – упрекнул их комбат. – В полевых частях такое не поощряется. Согласен, сержант?
– Поближе к штабу держимся, товарищ капитан, – с ленцой старослужащего в голосе объяснил старший наряда, стараясь не задерживать взгляд на прятавшейся за широкой спиной комбата женщине.
– «Держаться поближе к штабу» – тактика, конечно, потрясающая.
– Враг, вон, совсем оборзел, – попытался оправдать свою тактику сержант.
– И все же советую держаться поближе к передовой, бойцы-окопники. Но пока что – сорок минут вам на лунные ванны за пределами видимости. Затем этот «дворец» снова ваш. – Комбат проследил за тем, как моряки поспешно удаляются в сторону ограды, и победно оглянулся на Терезию. – Апартаменты с видом на море – в вашем распоряжении, госпожа.
– Причем в течение всех сорока минут. Впрочем, для прифронтовой полосы этого даже многовато.
Услышав эти слова из уст Атаманчук, комбат напрягся, пытаясь уловить в них некий отблеск скабрезности, но так и не смог. Сказаны они были ровным, деловитым голосом женщины, которая в самом деле знала истинную цену жизненных утех в прифронтовой полосе.
Прежде чем улечься рядом с Дмитрием на пряную подстилку из свежескошенной травы, она попросила его связаться с полковником Бекетовым.
– Это невозможно, – решительно воспротивился капитан.
– У тебя нет связи со штабом военно-морской базы, который является теперь уже и штабом оборонительного района? Не поверю. У батареи такая связь существовала.
– Тебе откуда знать?
– Разведка не дремлет.
– Извини, совсем упустил из виду.
– Вот и звони.
– Но не поднимать же полковника с постели посреди ночи! – попытался усмирить ее поспешность комбат.
– Какой же вы нерешительный, комбат.
– Потому что не решаюсь соваться ночью к полковнику с поистине шокирующим сообщением: «Ко мне тут женщина одна посреди ночи прибилась…»?