– Николай Домбровский, журналист.
И тут вдруг, неожиданно для себя, я встала на колени, опустила глаза и робко промолвила:
– Ник, простите меня за мою несусветную глупость! – и перешла на свой ломаный русский. – Я люблю вас…
Тот приподнял меня за плечи и обнял. Это, конечно, было неприлично, тем более при Ларисе, но мне было все равно. Потом уже он опустился на одно колено и выпалил:
– Я вас тоже люблю, с самого первого дня… Мейбел Эллисон Худ Катберт, будьте моей женой! Сразу после того, как я вернусь оттуда, куда меня посылают.
– А куда, милый? – краем глаза я увидела, как Лариса на цыпочках вышла из кубрика.
– На войну… Журналистом, не бойтесь. Ничего со мной не случится. Знаете, есть такая русская песня: «Дан приказ ему на запад…»
– Ник, я согласна! Я буду вас ждать…
Потом я ему рассказала о своих планах, и, как ни странно, он меня поддержал.
– Когда я вернусь, то я тоже буду с тобой заниматься… Как жаль, что это будет нескоро. Обручального кольца у меня, увы, нет, но я его обязательно достану! А пока вот, это кольцо – из моего университета, и мне оно очень дорого, – и он снял со своего пальца серебряное кольцо-печатку с гравировкой тигра и с аквамарином, и осторожно надел мне его на палец. Конечно, оно мне было великовато, даже на среднем пальце, но более дорогого подарка я себе представить не могла.
Он меня еще раз обнял – несколько неуклюже, стараясь не задеть мою сломанную руку, и впервые поцеловал меня в губы, что мне очень понравилось. Потом он поцеловал мою здоровую руку, еще раз осторожно обнял меня и, помахав мне на прощанье рукой, вышел из кубрика. Я заревела, и тут вернулась Лариса.
– Что случилось, Мейбел? – спросила она.
– Ты знаешь, я, наверное, скоро стану Аллой Ивановной Домбровской…
– Поздравляю! – она крепко обняла меня. – А что тогда ревешь?
– Но только если его не убьют… – и я заревела еще громче.
Часть 2
А ПОЕЗД ВСЕ БЫСТРЕЕ МЧИТ НА ЮГ…
25 августа 1854 года. Франция. Кале Генри Джон Темпл, 3-й виконт Палмерстон, новоназначенный премьер-министр Англии
Я специально предложил этому молокососу Луи-Наполеону встретиться в Кале, городе, который был британским больше двух веков. Отсюда уходили в поход войска славного короля Генриха V и Черного Принца, чтобы громить шумные и пестрые рыцарские полки французских королей во время Столетней войны. Ведь недаром до 1800 года короли Британии носили среди прочих титулов и такой, как «король Франции», а правивших в Париже монархов они даже в международных договорах называли не иначе как «человек, именующий себя королем Франции».
Потом королей во Франции не стало, и после десятка лет революционной неразберихи к власти пришел император Наполеон. Да, тот Наполеон был куда умнее нынешнего. Потому-то он и был опасен, а этот…
Я посмотрел на стоящего напротив меня человека и вдруг вспомнил, какой он был молодой и жалкий, оказавшись в Британии после побега из тюрьмы в 1846 году. Именно я пригрел беглеца, дал ему денег, а потом, после революции 1848 года, когда Франция снова стала республикой, подвигнул его вновь попытаться захватить трон, когда-то принадлежавший его дяде. И он не забыл – вижу по его глазам, – кто именно ему когда-то помогал. И пусть я сейчас не стою у руля внешней политики Соединенного королевства, но этот свежеиспеченный император знает, кто фактически руководит всеми иностранными делами, и кто сделал все, чтобы эта война началась. Тем более что как только парламент утвердит мою кандидатуру, я вновь стану премьер-министром королевства.
Да-да, именно я сделал все, чтобы объединить силы Европы против этого варвара – русского императора Николая. Ведь он и венский деспот князь Меттерних всегда были врагами Британии. Я давно мечтал взорвать «Священный союз» трех монархов, мешавший старой и доброй Англии подмять под себя всю Европу. Но Меттерних умер, а граф Буоль, сменивший его, – бесцветное и тупое ничтожество. С русским же императором надо было кончать, и как можно скорее. Для этого-то мне и понадобился свой ручной император, который, в отличие от его великого дяди, позер и бездарь.
Но он вполне устраивал меня тем, что люто ненавидел Россию и русских, и его страна обладала могучей сухопутной армией, в отличие от Британии, которая всегда была сильна своим флотом. Впрочем, как показали последние события, даже наш славный королевский флот не смог справиться с этими проклятыми русскими. Разгром на Балтике смешал мне все карты. Надо было начинать все сначала. Для этого я и прибыл в Кале.