Что же представляет собою Шмидт, выдвинутый событиями в эти дни на руководство массами?
Это — бесспорно талантливый человек, не лишенный, однако, некоторого самомнения. Находясь под арестом, он жалуется: «как это мучительно — сидеть в неволе, когда я вижу, что я за два дня больше делаю один, чем обе революционные партии вместе за мое отсутствие»[18]. Он делает, он считает себя призванным делать. Вождь должен обладать определенным мировоззрением. Ничего подобного у Шмидта нет. Об этом свидетельствует и состав его библиотеки. На полках — его «верные друзья». В число их попадают и Михайловский, который для Шмидта «всю свою жизнь был глубоко чтимым руководителем», с которым он переписывался; здесь и Белинский, и Герцен, и Добролюбов, и Шелгунов, и Маркс — рядом с кадетами Милюковым и Карышевым. С одной стороны, «верный друг» Маркс, с другой — признание: «без религии и веры жить нельзя, а можно дрябло влачить дни, тупо ожидая конца»[19]. Причудливая смесь убеждений и взглядов…
Нисколько не определеннее и политические взгляды Шмидта. Он не связывает себя ни с какой партией, готов считать себя беспартийным социалистом. Когда он говорит — «принадлежу с юных лет к крайней левой нашего грядущего парламента, так как я социал-демократ и всю жизнь свою посвятил пропаганде идей научного социализма»[20] — верить этому не приходится. Шмидт вовсе не был социал-демократом и меньше всего мог бы быть им. Через короткое время он пишет: «Я всю жизнь оставался социалистом, не мог присоединиться всецело ни к одной партии, видя, что в лучшем случае (партия социалистов-революционеров) при правильной программе агитация ведется преступно неправильно»[21]. Но и «правильная программа» эс-эров не делает Шмидта безусловным сторонником этой партии. В октябрьские дни он мечтает с’ездить в Москву переговорить с… Милюковым. Шмидт собирается одновременно побывать в Союзе Союзов и в конституционно-демократической партии. «Если мы с этой партией в аграрном вопросе сойдемся, то я присоединяюсь к ним с той частью социал-демократов и социалистов-революционеров, которых я теперь имею»[22]. Этот план свидетельствует о крайней политической наивности Шмидта и одновременно о странных иллюзиях, которые он питает: никаких эс-деков и эс-эров за его спиной, конечно, нет. Мечта Шмидта — создать свою «Великую Российскую Партию Социалистов-Работников». В ее рядах он надеется об’единить все социалистические партии. Это — лишнее доказательство его политической близорукости.
«Беспартийный социалист», полу-кадет, политик, далеко не способный к правильному пониманию группировки общественных сил в противоположность тому, что он думает о себе[23], Шмидт и по отношению к самодержавию не является непримиримым его врагом. Несколькими днями позже с борта восставшего «Очакова» он посылает телеграмму царю, «храня заветы и преданность» ему; в последней речи перед судьями он заявляет, что «не принадлежит к республиканским партиям». Это — представитель буржуазной демократической интеллигенции, неуравновешенный, экзальтированный человек, глубоко честный в своих мыслях и поступках, способный на крайние жертвы, но малопригодный для роли вождя.
Слабых сторон Шмидта, его теоретической уязвимости в эти дни еще никто не знает.
В вечернем заседании депутатов флота 13-го ноября в речах Шмидта звучат пессимистические ноты. Не веря в успех матросского движения, в революционность массы, он «измучился в усилиях доказать… несвоевременность такого, не связанного со всею Россией, матросского мятежа»[24]. Он убеждает присутствующих ликвидировать движение, рассказывает о своих планах, о том, что в Москве готовят восстание, что он обещал поднять черноморский флот, советует ждать сигнала из Москвы. Соображение о необходимости поддержки восстания общероссийским движением, разумеется, правильно, но ликвидационно-умеренная в данный момент речь Шмидта вызывает протесты матросов. Шмидт готов взять на себя переговоры с Чухниным, телеграфировать к царю. Матросы этого не хотят. Наконец, Шмидт соглашается принять на себя командование флотом, но обязательным условием ставит бескровную борьбу, отказ от всех требований, кроме требования учредительного собрания.
Наскоро вырабатывается план действий. Шмидт должен об’ехать корабли с призывом к восстанию. В городе будет образовано революционное правительство. Дальше Шмидту рисуется движение флота на Одессу, присоединение ее гарнизона, потом — Феодосии, Керчи. Крым будет диктовать условия правительству.