Последовал жуткий удар где-то совсем рядом, от которого завибрировал лед, и я боялась поднять глаза и увидеть взгляд сошедшего с ума от ярости Лютого, сосредоточившись на его отце.
Я верила в то, что Северу хватит сил сдерживать брата и дать мне немного времени, чтобы попробовать спасти его израненного отца.
— Угомонись, пока я держу себя в руках! — рявкнул угрожающе Север.
— Север, уйди!
— Хватит! Не доводи меня до крайности! Я не хочу драться с тобой!
Жуткие удары сотрясали воздух, звеня в морозной тишине, и я вздрогнула, чуть отшатнувшись, когда встретилась со взглядом знакомых глаз, на секунду растерявшись от того, как Лютый мог оказаться здесь, на льду.
Только это был не он.
Но до жути похожие глаза пристально смотрели на меня так ясно и колко, что становилось не по себе. Этот взгляд словно проверял меня на прочность и заставлял сбежать.
Нет, я не могла оставить в беде умирающего медведя.
Теперь я была хранителем, и не важно, что передо мной лежал не бурый, к чьему роду я относилась.
— Глупый человечек, — прохрипел король белых, отчего из его рта потекла струйка крови. И я кинулась к нему, стягивая мокрые от крови варежки, и пыталась понять, что же мне делать, когда под рукой не было ничего из трав, медикаментов или хотя бы чего-нибудь стерильного и чистого, чтобы затянуть рану. — Сын мог убить тебя.
— Он уже давно мечтает об этом, — пробормотала я, потянувшись к огромному мужчине, который смотрел на меня так странно, что было неловко. — Ваше величество, вам лучше молчать, чтобы…
— Ваше кто? — мужчина хрипло хохотнул, тут же застонав и буквально забулькав чем-то в горле, пока я трусящимися руками пыталась собрать остатки рваной кожи, чтобы остановить жуткую кровопотерю и не дать кишкам вывалиться наружу.
— Вам действительно лучше просто лежать! И молчать!
— Человечек, — прошептал мужчина снова так, словно я была чем-то воде аппетитной косточки, и я опасливо покосилась на его холодные глаза, которые были такие же острые и холодные, как лед. Их унаследовал Лютый.
— Надеюсь, вы не едите людей?
Страшно было услышать ответ, но мужчина снова хмыкнул, застонав, и откинул голову назад, не успев ответить, потому что злобный голос Лютого раздался слишком близко, заставив меня испуганно дернуться:
— Я говорил тебе не лезть, черт тебя дери! Говорил держаться подальше! Так подними свои чертовы глаза и смотри, как мои братья будут погибать один за другим!
На глаза тут же навернулись слезы, едва не закапав на тело короля белых, который смотрел на своего сына, не дрогнув, а я не могла поднять головы, дрожа от жуткого осознания того, что натворила.
— Ты не понимаешь, во что влезаешь, глупая девчонка!
— Лютый, заткнись! — прорычал Север, удерживая брата от нас на расстоянии.
— Пусть знает! Пусть, умирая, понимает, что все вы могли выжить, если бы я убил этого полоумного старика и стал наставником белых! А теперь они обязаны растерзать нас за покушение на их короля! И поверь мне, тебя заставят смотреть на то, как убивают твоего мужа, прежде чем убьют тебя саму!
Не знаю, как я сдержалась и не разрыдалась от обидных и страшных слов, видя перед собой лишь окровавленный бездушный лед, такой холодный и такой жуткий, как то, что говорил Лютый.
— Он твой отец! — крикнула я, чувствуя, как сильные руки Севера обхватывают меня за плечи. — Разве не ты говорил этим утром, что я часть вашей семьи? Он тоже ее часть, Лютый! Ты прав, семью не выбирают, как не выбирают и родителей! Ярость пройдет, уйдет твоя ненависть. И что останется после нее? Черная пустота от того, что ты сделал! Я забочусь не о тебе, бестолочь ты бездушная! О твоих братьях, которые искренне любят тебя и будут сходить с ума, видя, как ты метаешься в своей ледяной агонии, вспоминая о том, что натворил! Спроси у Севера, каково это — видеть смерть твоего родителя! Каково это — знать, что всё могло быть иначе! Что чувствуешь ты, зная, что происходит в душе у Севера, когда он вспоминает своего погибшего отца? Даже если он прогнал тебя за любовь к человеческой девушке, это не повод убивать его!..
В воцарившейся тишине было слышно всего лишь два звука — как дрожат мои нервы и хриплое дыхание умирающего короля, когда Лютый вдруг приглушенно и сипло проговорил: