— Прошу, нам сюда…
Брат Лютого снова отошел от меня на некоторое расстояние, протянув руку в приглашающем жесте и соблюдая дистанцию, когда я неловко двинулась за ним, передвигаясь словно на ходулях.
Белый бер шел впереди, не оглядываясь, и выглядел при этом достаточно напряженным, отчего я задумалась о том, как белые беры воспринимают людей.
Как-то иначе?
Не как остальные?
Ну, предположим, как переносчиков заразы?
Именно поэтому Лютый нас так ненавидит, а его брат шарахается от меня, как от чумы?
Мы шли по длинным извилистым коридорам в леднике, который изнутри оказался самой настоящей крепостью, пока белый брат наконец не свернул в одну из пещер, которая была занавешена вместо двери какой-то тряпкой, напоминающей парашют.
Отодвинув ткань, мужчина снова отошел чуть поодаль, кивнув в приглашающем жесте, но при этом держался от меня как можно дальше. И я не выдержала, пробормотав:
— Я не кусаюсь. У меня даже клыков нет. И не болею ничем таким страшным, что может передаться вашему медвежьему роду.
На мои слова мужчина чуть нахмурился, словно пытался понять, о чем я говорю. А затем его губы дрогнули в улыбке, показав очаровательные ямочки на щеках, когда он приглушенно проговорил:
— Я знаю. Проходи.
Ни проронив больше ни звука, я вошла в ледяное помещение, которое оказалось довольно большим и сплошь заставленным каким-то странными корпусами, словно медведи собирали на свалке истории компьютеры, рации, какое-то альпинистское снаряжение. И много другой ерунды, которая вряд ли им вообще могла понадобиться, как то давно вышедшие из стоя фонарики, котелки для приготовления еды на костре или спальные мешки.
Страшно было подумать, откуда это всё барахло здесь появилось и скольких людей они лишили жизни, чтобы собрать этот нелепый музей человеческой жизнедеятельности в условиях Крайнего Севера.
Единственной надеждой было найти среди этого хлама аптечку, где могли бы быть хотя бы зеленка или йод, а быть может, и бинты. На большее я и не надеялась.
Сосредоточенно лазая по горе совершенно ненужных на первый взгляд вещей, я хмурилась в поисках того, что могло пригодиться, и не заметила, что была не одна в этом помещении.
Отыскав в конце концов сразу несколько аптечек, забитых до отказа, а также несколько упаковок марли и даже парочку хирургических инструментов, которыми вполне можно будет доставать кости потом, я была довольна, как слон после бани, счастливо улыбаясь своими явно посиневшими от холода губами. И пискнула от неожиданности, когда в поле зрения появилась огромная фигура у входа.
— Прости! Я не хотел пугать тебя!
Белый брат тут же отшатнулся к зашторенному выходу, скованно застыв, и отвел от меня глаза.
— Это ты прости, — чуть улыбнулась я, почему-то не испытывая страха, даже если находилась с ним в одном закрытом помещении вдали от моих медведей. — Я всегда излишне шумная и чересчур эмоциональная.
— Люди все такие?
Я моргнула, пытаясь понять, что ответить на это, когда белый брат продолжил быстро и словно извиняясь за свой вопрос:
— Извини, просто я никогда не видел людей так близко.
— Совсем никогда?
— В глубоком детстве, когда мне было лет пять, за ледяным хребтом была человеческая исследовательская база. Иногда мы сбегали с друзьями, чтобы посмотреть на них издалека. Они казались крошечными муравьями в белых балахонах. Потом они уехали, оставив свои постройки и всё это.
Бер показал рукой на барахолку, которая занимала добрую половину большой ледяной пещеры, и неожиданно смущенно потупил глаза, добавив так, словно сомневался, следует ли это произносить вслух:
— Ты вкусно пахнешь.
— Спасибо.
Признаюсь, что я смутилась. И чуть хохотнула, чтобы скрыть это:
— Надеюсь, ты это сказал, не выражая свои гастрономические предпочтения, и не собираешь перекусить мной?
— Конечно нет! Мы не едим людей.
— Рада слышать! И я думала, что пахну Севером.
Бер улыбнулся, чуть качнув головой:
— Твоя метка свежая и пахнет отчетливо для всех нас. Но твой истинный запах никуда не делся. Может быть, просто для нечистокровных он не такой заметный.