— Этот дом моего деда пережил, — тихо усмехался рядом со мной Свирепый, показывая свои очаровательные ямочки на щетинистых щеках. — А отцу еще пару октав до него не хватает...
— Я всё слышу, мать вашу! — рычал за своей ширмой Ледяной, находясь как минимум за три десятка метров от нас, когда я пыталась сдержать хихиканье, а Свирепый лишь устало закатывал глаза.
Да уж, король белых не отличался покладистым нравом и мягким характером, зато теперь становилось понятно, в кого уродился наш молчаливый и холодный, как лед, Лютый. И не знаю почему, но он мне нравился… даже когда рычал, извергая из себя ежесекундно медвежьи ругательства. Даже когда кидался в своих воинов каким-то костями, проклиная их, на чем свет стоит. Он был настоящий. Откровенный до крайности и... чувствующий.
Его боялись все, кроме его сыновей, младший из которых, как правило, предпочитал молчать, ожидая, когда пройдет очередная вспышка ярости и рычания. А старший… он откровенно плевать хотел на все эти вопли.
Надо сказать, что я до последнего не верила, что он вернется…
Я боялась, что потрясения этих дней коснулись души Лютого слишком остро.
А ведь у Лютого оказалась душа. И даже не настолько холодная, как можно было представить…
Я вздрогнула во сне, оттого что руки Севера легли на мое лицо и горячие губы принялись легко и жадно целовать то глаза, то губы, то кончик носа, пока я не дернулась, сонно выдохнув:
— Что, опять?!
Еще одного сеанса сексотерапии мое тело было уже не в состоянии вынести, я слишком хотела спать и так разомлела от жара большого тела и треска костра рядом, что мне самой казалось, что я состою из ваты. Мы толком не спали вторые сутки, и я с ума сходила от того, что Лютый ушел и пока не вернулся, но усталость взяла свое. Только Север усмехнулся в мои губы, тихо проурчав:
— Просыпайся, девочка. Я кое-что хочу показать тебе.
Приоткрыв глаза, я поморщилась, оттого что в реальность сразу же ворвался оглушительный храп Янтаря и Тумана, которые спали рядом, развалившись двумя волосатыми звездами на скомканных под ними шкурах. Бедолага Ураган так и уснул поперек своего брата, держа его пальцами за нос — видимо, в противохрапных целях, что совершенно не помогало.
— Пока мы ходим, их тут не придушат, пытаясь уменьшить громкость ретранслятора? — покосилась я на братьев, которые даже не проснулись от того, что мы с Севером поднялись, а я зашуршала одеждой, натягивая на себя шапку, пуховик и варежки. Север лишь тихо рассмеялся, покачав головой и увлекая меня за собой, пока мы осторожно пробирались к выходу, обходя или переступая несколько десятков спящих белых беров:
— Свирепый присмотрит за парнями.
Я чувствовала себя ребенком, попавшим в волшебную страну Снежной королевы, держась двумя руками за большую горячую ладонь своего огромного мужа, что стал той самой нерушимой стеной, о которой так все любят говорить.
— Смотри…
Север по привычке поднял меня на руки, прижимая к своей большой горячей груди, и, обхватывая его мощную шею руками, я завороженно смотрела в ночное небо, на котором разливалось северное сияние. Красота этого холодного места, особенно ночью, просто завораживала. И было настоящим раем вот так находиться в его родных руках, зная, что он способен защитить от целого мира и стать целым моим миром, чувствуя на себе его дыхание и видя, как красивые губы лукаво улыбаются.
— Не туда, — тихо рассмеявшись, Север кивнул вперед: — Туда...
Прищурившись от холода, я всматривалась в темноту ночи, которая была в этих просторах какой-то совершенно необыкновенной, ясной и прозрачной, пока не увидела большую фигуру, медленно шагающую к нам. Мне не нужно было зрение бера, чтобы понять, кто это.
Не то чтобы я милого узнала по походке, но… Да, так мог двигаться только наш Лютый.
И я радостно взвизгнула, дернувшись в руках Севера, который с тихим смехом поставил меня на ноги, не остановив, когда я понеслась вперед мелкими неловкими шажками, боясь снова свалиться на скользком льду, даже если знала, что в этот раз Север меня обязательно поймает, так как сейчас он шел за мной позади, широко улыбаясь своему брату.